Карина Демина - Голодная бездна

– Твою ж… крепкий… – Клинок вошел до половины, и пришлось бить снова, что автоматчика не обрадовало. Больше он ничего не говорил, но высвободил клинок, размахнулся и ударил снова.

И снова.

И бил, пока голова не покатилась к столу.

– Вот так…

Клинок автоматчик вытер о розовое платье мертвой блондинки. А потом подхватил голову и махнул рукой:

– Уходим. Догги скоро явятся…

Уходили они и вправду узким коридором.

И уже там, снаружи, Тельма с немалым облегчением отпустила размытые тени. Они просто шагнули в дождь, чтобы исчезнуть.

А дождь.

Дождь – это хорошо… и даже замечательно… она вытянула руки, радуясь возвращению. И холодная вода больше не доставляла неудобств.

Затекает в рукава?

И плащ остался в баре? Пускай… главное, смыть этот запах… в душ бы, но что-то подсказывало, что в ближайшие часы душ Тельме не грозит.

Мэйнфорд стоял.

Курил.

Курил он на редкость вонючие сигары, но сейчас Тельма радовалась и этой вони, и даже подумала, что если попросить одну, он не откажет. Поделится. Нет, она сама не курит, но иногда вот. Лучше сигары, чем духи.

– Вы как? – первым заговорил Мэйнфорд. Он стоял, прислонившись к стене, которая выглядела не настолько чистой, чтобы к ней и вправду стоило прислоняться.

– Жить буду.

Собственный голос был сиплым.

Помолчал.

Покосился. Вздохнул:

– Блевать хочешь?

– Спасибо. Воздержусь…

– Смотри… если вдруг, то отвернуться могу…

Какая внезапная щепетильность. Почти умиляет. И Тельма, тряхнув головой, оборвала эту ненужную нить ненужной же заботы.

– Записали? – спросила она.

– Записал. – Он выпустил кольцо дыма. – С лицами…

– Рассеиватели.

– Ясно.

А пепел, отломив, бросил в лужу.

– У тебя неплохо вышло…

Мило. Почти комплимент. И Тельма кивнула: неплохо, так неплохо… ему видней. Она молчала. И он молчал. Курил. И стоило бы вернуться, но сама мысль, что снова придется спускаться в подвал, вызывала тошноту. Но и плащ бросать… другого у Тельмы нет. И при нынешней ее зарплате не скоро появится. Стоит поискать подработку. Те же цверги намекали… один-два заказа…

Хотя бы для того, чтобы одежду приличную прикупить.

Но об одежде не думалось, вообще ни о чем, кроме… певички, почти разрезанной пополам… и той девочке с алмазами… их ведь не тронули, хотя ожерелье стоило тысяч двадцать… по нынешним временам и того больше.

И бумажник у квартерона был солидный.

Касса опять же.

– Кто это был? – Молчать и дальше стало невыносимо.

…если попросить Мэйнфорда, он спустится за плащом. Но лучше уж самой, рискуя вляпаться в остаточное воспоминание. Воспоминание Тельма как-нибудь да переживет.

– Кто именно?

– Все.

– Веселый Билли…

– Квартерон?

– Заметили?

– Старшая кровь иначе воспринимается… это как… как в кровать крошек насыпать. – Тельма сама не знала, зачем ему объясняет. Никому и никогда не было интересно, что чувствует чтец.

– Понятно… да, квартерон… бабка из альвов… отрезанная ветвь… когда-то ушла из дому по большой любви, но… печальная история. – Он посмотрел на сигару. – Не мешает?

– Что? А… нет…

– Старик наш не любил, когда курили. Мятные леденцы будешь?

– Буду.

Сладкого хотелось. А леденцы… Тельма еще вчера собиралась прикупить коробочку, но забыла как-то.

– Вельма очень расстроилась, когда внука убили… и от ее расстройства нам одна головная боль…

Вельма… бабка… отрезанная ветвь… вряд ли она стара, альвы живут куда дольше людей, даже малефиков.

– Мы уговорили ее подождать… – Мэйнфорд поморщился.

И недокуренную сигару выбросил.

Зачем он вообще что-то объясняет?

Рассказывает?

Было бы кому… девице, которая ненадолго прибилась к участку, но неделька-другая и она передумает… или нет?

Стоит, обняла себя. Плечи узкие. Шея длинная. И белые волосы прилипли к ней. Вымокла вся. Пиджачок дрянной, юбка перекрутилась, сбилась набок. Мэйнфорд всегда задавался вопросом, из какого же дерьма шьют форменные костюмы. Этакую поганую ткань найти непросто, а поди ж ты…

Плащ свой оставила в подвале.

Спускаться не хочет.

Старик и не стал бы, послал бы кого, а эта молчит, гордая.

Но крепкая.

Ребят, которые по вызову прибыли, выворачивало, хотя они к местной кровище привычные. Эта же видела, как оно было, а держится. Побледнела слегка, и то не скажешь, то ли от увиденного, то ли от холода.

– Держи. – Мэйнфорд набросил на плечи чтицы свой плащ. – Не хватало, чтоб засопливела. У нас работы много.

Прозвучало так, будто он оправдывается.

И заботится.

Чушь собачья. Мэйнфорд, конечно, заботится, но исключительно о своих людях и из побуждений эгоистичных. Да и теперь… пока девчонка не сбежала, надо пользоваться.

Чтица она и вправду великолепная.

Первый уровень.

Он и не представлял себе, что такое и вправду первый уровень. Старик обладал третьим. И слепки его получались мутными, порой расплывались, рвались, выцветали до черно-белых и желто-бурых цветов. Ни звука, ни запаха.

Жаль, что запахи записать невозможно…

Или хорошо?

Вельма наверняка узнает и про чтицу, и про запись… и получит. Демонова баба всегда получала то, чего хотела.

– Им не нужны были деньги. – Тельма от плаща отказываться не стала, закуталась поплотней, так, что наружу торчали нос и белобрысая макушка.

– Не нужны.

– Тогда зачем это все?

Хороший вопрос. Мэйнфорд и сам им задавался, единственный ответ, который в голову приходил, ему совершенно не нравился.

– Они хотят войны.

– Кто?

– А вот это нам и надо выяснить. Вельма держит эту часть города. Торговля спиртным, игры, девочки. У нее широкий круг интересов.

И неплохое наследство, доставшееся от Громилы Ги, которое она не только сохранила, но и приумножила.

– Кто-то решил ее подвинуть.

– Убив внука?

– Не только. Если бы дело было только в нем, нашли бы другое место. Билли охрану не жаловал. И вообще на редкость безголовым типом был. Нет, дело не в том, что убили, а в том, как это сделали… ее клуб… ее люди… ее кровь… они пришли, чтобы положить всех. А голова – это и вовсе оскорбление.

– Иль-агра…

И о Предвечной искре, дарующей жизнь, она знает. С другой стороны, ничего удивительного, чтецов учат не только пользоваться даром.

– Да. Голову нашли… ее спалили в мусорном баке.

– И теперь он не сможет возродиться.

Мэйнфорд кивнул.

Старая ведьма явилась в управление. И да, на ведьму она походила меньше всего. Милая дама неопределенно средних лет…

Костюм из жатого шелка.

Нить черного жемчуга единственным знаком печали.

Сумочка на золоченой цепочке. Аккуратные пальчики с аккуратными ноготками. И сложно представить, что этими пальчиками Вельма когда-то выдавила глаза Веселому Джеку. Если, конечно, верить слухам… она всегда оставляла за спиной только слухи. Ни доказательств, ни уж тем более свидетелей.