Карина Демина - Голодная бездна

– Ясно, – вздохнул Мэйнфорд.

Неловкости он не ощущал, скорее уж, глухое раздражение от осознания собственной ошибки, пусть мелкой, но все же… не стоило ссориться с техниками.

– Для меня что-нибудь есть?

– А то! – с преувеличенной радостью воскликнул Дельм. – Еще как есть! Вайс!

Этот окрик остался без внимания.

– Вайс, оторви свою задницу! Наш лучший… он твоими кристаллами занимался… вообще, конечно, класс. – Дельм потирал руки. – Давно не встречал такой работы, чтобы пять слоев и отменнейшей записи… минимум шумов, минимум примесей, потому и заметили. Вайс, чтоб тебя!

В глубинах зала, сокрытых за экранами и связками проводов, с которых свисали почерневшие пластины отработанных перфокарт, низки кристаллов, не подлежащих восстановлению, обломки некоего механизма, надо полагать, уже списанного с баланса, раздался шелест. Затем что-то упало.

Бахнуло.

И по полу потянуло дымом.

– Иди туда, – велел Дельм и пальцем подтолкнул Мэйнфорда. – Вайс хотел послойное сравнение сделать. Он хороший мальчик.

Мальчиком вышеназванный Вайс, если и был, то лет этак двадцать тому. Ныне же он представлял собою особь явно мужского полу и неопределенного возраста. На лице его с чертами крупными и по-своему привлекательными, застыло выражение легкой растерянности, словно бы Вайс до конца и не понял, где находится и как попал в это удивительное место. Пегие волосы его росли клочьями, отчего казалось, что на круглом покатом черепе пробивался сразу десяток лысин. С уха Вайса свисала серьга, а с серьги – цепочка с черным кристаллом, который он, пребывая в задумчивости, имел обыкновение крутить.

Облачен был Вайс в ярко-розовую рубаху с коротким не по сезону рукавом. Рубаха эта плотно облегала рыхловатое тело, а на животе, круглом, аккуратном – поневоле закрадывалась мысль о беременности – натягивалась, и крохотные, отделанные перламутром пуговки почти выскальзывали из тесных петель.

– Чего? – на Мэйнфорда Вайс уставился с упреком, и пончик, который сжимал в кулаке, не подумал отложить, впрочем, как и очередную перфокарту, от которой явственно несло гарью.

– Того. По моим кристаллам есть что?

Вайс нахмурился. Светлые бровки его, почти неразличимые на белой коже, сошлись над переносицей. Он явно вспоминал, кто вообще стоит перед ним и о каких таких кристаллах идет речь.

– Дело в «Веселой вдове»…

– А! Так это… я заключение пишу. – Вайс махнул рукой, той самой, с пончиком, и сахарная пыль разлетелась над бумагами, по виду которых можно было судить, что над отчетом работали давно, плодотворно, но без малейшей надежды довести эту работу до конца. – Если подождете…

– Не подожду.

Хотелось отвесить наглецу подзатыльник.

Или хотя бы пончик отобрать.

И наверное, на лице Мэйнфорда промелькнуло что-то этакое, предупреждающее, если Вайс пончик отложил – аккурат на упомянутый отчет, вздохнул, вытер пальцы о рубаху. И повернулся к Мэйнфорду спиной.

– Глядите…

Щелчок пальцами, и тусклое зеркало экрана вспыхивает. Синеватый искусственный свет столь неприятен, что Мэйнфорд щурится, заслоняется от зеркала рукой.

– Я поначалу решил, что ошибся. Ну там стандартные помехи или прочий мусор… – Пухлые пальцы Вайса проплыли над панелью. Они трогали рычажки, крутили крохотные шестеренки, двигали бусины в хитросплетениях силовых проводов.

– Вообще, тут мусора изрядно попадается… чем чтец хуже, тем больше фона. Бывает, что придет кристалл, так намучаешься, пока подчистишь. Пару часов проковыряешься, а что в итоге?

На горном хрустале разворачивалось знакомое уже действо.

Бар.

Певица. Игроки.

– …а тут вроде запись приличная. То есть отличная. Я прям офигел, когда увидел. Такого скрута давно не попадалось!

– Чего?

– Скрута. – Вайс удостоил Мэйнфорда снисходительным взглядом. – Сжатия. Когда запись из ментала переводится на материальный носитель. Пишущий выступает в роли посредника, который…

– Это я знаю, – прервал Мэйнфорд.

– Вот… короче, обычно и поднимают слой кое-как, и скрут хреновый, если не сказать хуже. Когда силы недобор. Когда… ну а тут – идеальненько. А помехи есть…

Фигуры стрелков были размыты, словно нарисованы поверх самой ленты, и нарисованы крайне небрежно.

– Рассеиватели, – уточнил Мэйнфорд, и Вайс хмыкнул:

– Сам знаю. И не стандарт. Стандарт дает одну линию, и если запись позволяет, всегда можно глубже копнуть. Нет, чистое лицо не вытащишь, тут хоть самим магистром будь, но кое-что выцепить получится. А у этих ребят на всех уровнях помехи. И такие… вот…

Он переключил рычажки, и изображение изменилось, стало плоским, чересчур резким, будто каждую линию вырезали на хрустале.

– Погоди… да…

Резкости поубавилось. Но теперь предметы выглядели размытыми, словно в дымке, одни видны были четче, другие вовсе почти растворялись. А вот люди – другое дело.

Ярким огоньком сияла сцена.

Понятно – певичка была из светляков.

И второй огонек маячил в зале. Тусклые болотно-зеленые ауры игроков. Вельмин внук выделяется, словно пламени плеснули на экран, только пламя это порченное, бурого оттенка. На него и смотреть-то неприятно.

А вот стрелки светились алым.

И вновь же, фигуры их, ауры их, гляделись размытыми, словно Мэйнфорд смотрел на них через толщу воды. Он вглядывался, пытаясь вычленить хоть что-то. Не потому, что сомневался в квалификации техника, но, скорее уж, привык доверять себе и только себе.

– Видишь? – отчего-то шепотом поинтересовался Вайс.

– Нет.

– Ауры… глянь в другом диапазоне. Этот ловит психокинетику…

Синие тона. Мягкие. Приглушенные, интимные даже, но в этой уютной интимности катастрофа выглядит еще более отвратительной. Здесь не видны предметы вовсе. И потому удивительны движения фигур, лишь отдаленно напоминающих человеческие. Синие всполохи гаснут один за другим. Кто-то тихо, обреченно, кто-то – яростно вспыхивая напоследок.

– Еще не видишь?

– Нет, – вынужден был признать Мэйнфорд.

– Они одинаковы!

– Кто?

– Да стрелки! – Вайс ерзал на месте, и брюхо его колыхалось. Пуговицы все же не выдержали, и теперь между полами розовой рубахи проглядывала белая кожа. – Посмотри внимательно! Они на всех уровнях совершенно идентичны! А это невозможно! Рассеиватель рассеивателем, но ни один растреклятый амулет не способен полностью унифицировать ауру! Да чтобы до самого глубинного уровня…

То есть среди нападавших был не просто малефик, но малефик-артефактор как минимум нулевого уровня, способный сотворить этакие чудо-амулеты.

Замечательная новость.

– Это еще не все… я прогнал помехи. Сделал спектральный анализ… в общем, я там все напишу, ладно?