Макс Фрай - Карты на стол (сборник)

Кроме меня на берегу была еда, свежая и благоуханная. И был зверь, который считал едой меня. Зверь вел себя спокойно, не нападал, не грозил, только косился солнечно-желтым глазом, источал запах желания, нежился предвкушением, так я сама смотрю на еду.

Еще на берегу был человек. Он вынуждал зверя держаться на расстоянии от меня, а мне мешал приблизиться к еде.

…Человек повел меня к воде. Я пошла с ним, но когда он попробовал загнать меня в лодку, я не захотела. Человек не стал меня бить, просто поднял и поставил в лодку, оттолкнул ее веслом от берега, и кругом сделалась вода, и некуда было убежать.

Человек принялся грести. Он вез меня в лодке. А еду мы с собой не взяли.

В лодке не было зверя, поэтому я стояла спокойно.

Потом я забыла про зверя.

Потом я забыла про еду, которую мы не взяли.

Потом я забыла про берег, где остались зверь и еда.

Стало так, как будто мы всегда плыли в этой лодке – я и человек-перевозчик. Вокруг была вода, но я не боялась. Я забыла, что можно бояться.

Однажды лодка остановилась, человек толкнул меня, и я выскочила на землю. Под ногами стало твердо и спокойно. Вокруг было темно, еды не было. Не было и зверей.

Я вдруг поняла, что это – другой берег .

Я еще никогда не была на другом берегу . Я вообще не знала, что бывают какие-то берега – этот и другой . А теперь знала. Другой берег – это место, куда попадаешь после того, как тебя везли в лодке.

– Другой берег – это место, куда попадаешь после того, как забыл, где был раньше, – сказал человек.

Он сел в лодку и уехал. Я не знала, куда.

А я осталась на другом берегу . Я стояла и смотрела, как удаляется его лодка. Потом я забыла про лодку. Потом я забыла все. Потом ничего не было. Никогда. Всегда.

Однажды человек вернулся ко мне. Он привез еду и положил ее на землю. Но мне ничего не досталось. Человек погрузил меня в лодку и начал грести. И вокруг сделалась вода. Я вспомнила, что так уже было однажды. Раньше. Давно, всегда. Я вспомнила.

Был еще один берег, не другой , а просто берег. Там росла трава, там благоухало и двигалось, там беспокоилось и боялось, там было всякое, все, всегда. Там на берегу был зверь, который смотрел на меня как на еду. И там была я, на которую смотрели, которую вели в лодку, которую увезли, которой там больше нет.

Которой больше нет.

Я вспомнила все о себе. И вдруг испугалась, что сейчас вспомню все, что забывали те, кого перевозили на другой берег . Козы, люди и остальные. Я не хотела.

Я закричала. Человек засмеялся.

А потом я все вспомнила.

Мы приехали и вышли из лодки. Волк сидел на берегу. Он был голоден и напуган. Когда мы подошли ближе, он шарахнулся от меня. Он меня не узнал. Я больше не годилась для еды. Я хотела сказать волку, что вернулась с другого берега , но не стала. Он бы все равно не понял.

Перевозчик повел волка в лодку, а я осталась. Мне было хорошо.

Здесь был свет, и была вода, и была трава, и был ветер, и мед, и дым, и дрожь, и свист, и звон, и ноздри мои сладостно трепетали, и я – была. Тут, везде, всегда.

Перевозчик вернулся за мной на рассвете. Вытащил лодку на берег, бросил весло. Подошел, сел рядом. Сказал: «Пора».

И ветер мой стал черен, трава суха, а вода горька, и время мое истекло из меня, и я стала пуста.

Когда мы шли к лодке, я спросила: «Какого черта ты затеял это, Харон?»

А он не ответил.

– Strangers in the night, – поет Тома.

Ну, то есть очень условно поет. Я не говорю «завывает» только по одной причине: Тома – мой друг. Он мне дорог. Гораздо дороже какой-то там дурацкой истины. Поэтому давайте договоримся, что Тома все-таки поет. А не завы…

Все, проехали.

– Стрэнжырз инзынайт! Ыксчэнджынг глянсыз! – старательно выводит Тома.

Старательно – в том смысле, что пытается произносить слова с максимально ужасающим акцентом. Хотя чего тут особо стараться, у него и свой будь здоров.

Но Томе кажется, что если усилить акцент, будет гораздо смешнее. Он, в общем прав, первые пять секунд все так и есть.

Однако на «самсынгын ерайз» я ломаюсь. И говорю жалобным голосом мультипликационного поросенка или, например, зайчика:

– Заткнись, пожалуйста.

– Никто не знает, что я здесь Фрэнк Синатра, – мрачно говорит Тома. И мстительно откусывает чуть ли не половину моей груши.

Отличное решение. Во-первых, лучше сразу отомстить обидчику, чем сидеть потом столетиями на берегу той нелепой реки, по которой вечно плывут чьи-то трупы. А во-вторых, с набитым ртом очень трудно петь. Практически невозможно! Поэтому я заботливо придвигаю к нему миску с черешней.

– Просто мне надо сосредоточиться, – объясняю я. – И собраться. А то как всегда забуду все нужное сразу. Включая заряжалку для телефона и чистые трусы.

– Только без паники, – говорит Тома. – Я тебе помогу.

Ох. Пожалуй, лучше бы он пел.

Но дело сделано. Тома усаживается на спинку дивана, дабы возвыситься. И принимает начальственный вид – как он себе это представляет. Будем честны, с начальственным видом дела у него обстоят даже хуже, чем с британским произношением. Но Тома уверен, что главное – стараться.

– Для начала, – важно объявляет он, – нам следует выяснить, в каком направлении ты собираешься отправиться.

– А то ты не знаешь. В Гданьск, к Янке. Мы с тобой уже сто раз туда мотались.

– На самом деле, я – всего два. Но суть не в городе, а именно в направлении. Только от направления зависит, какие вещи обязательно должен взять с собой путешественник. Скажем, когда отправляешься на юг, следует брать шорты, темные очки, белые штиблеты и кусок гранита весом не менее трехсот граммов. Больше – можно.

– Каменюку-то зачем? – спрашиваю я, укладывая в сумку пакет с чистыми футболками.

– Ну как зачем? Чтобы прикладывая его к макушке и прочим интимным местам, охлаждать жар южного солнца и собственный пыл. Гранит – настоящий северный камень, суровый, честный и всегда холодный. На него можно положиться.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Принято.

– Когда отправляешься на север, надо брать с собой лыжи, теплые одеяла, шерстяные носки, запасные рукавицы, водку и пустой мешок.

– Мешок? – рассеянно повторяю я, собирая с сушилки скудный урожай чистых носков.

– Конечно. Мешок для песцов.

– Которые случатся со мной на севере?

– Именно. И шкурки которых ты выменяешь на предусмотрительно взятую с собой водку.

– Договорились. А если на восток?

– Когда отправляешься на восток, следует брать с собой деньги. Загадочное место этот восток. Никогда заранее не знаешь, что там понадобится – сабля, ковер, медная джезва, три дюжины золотых колец, верблюжья упряжь, сборник юношеских стихотворений Мао Цзэдуна, айфон последней модели или нарды, чтобы играть в них с заскучавшими пустынными джиннами. Поэтому лучше иметь возможность купить все это на месте.