Николай Желунов - Дозоры не работают вместе

– Кто ты такой? И откуда знаешь мое имя? – спросил Андрей, уязвленный, ибо чувствовал истину в словах своего отвратительного собеседника.

Застывшее безобразное лицо обратилось к нему – длинный, заляпанный кровью клюв, походящий размерами на стрелу строительного крана; мелькнул в пляшущем свете костра круглый бессмысленный глаз, глаз мертвой сельди из банки. Он уставился на Андрея, словно прожектор Тьмы. Много бы дал Яровой сейчас, чтобы знать мысли колдуна, но Варя испуганно притихла. Оставалось надеяться, что чудовище не заметило крошечную волшебницу на плече Андрея.

– Мое имя слишком длинно, чтобы ты мог его запомнить или хотя бы понять, – проговорил колдун, и голос его больше не напоминал рычание медведя. Как-то незаметно он стал тише и приятнее для уха; усталый, с легкой хрипотцой, голос философствующего интеллектуала. – Зови меня так, как звали в былые времена мои люди: Татетцакоатль. Будь моим гостем до скорой смерти, Андрей. Не бойся, я не стану лишать тебя жизни. Нам обоим осталось немного.

Татетцакоатль сделал движение рукой над водою в котле, и та мгновенно вскипела. Тогда он принялся бросать крупные куски мяса в воду, помешивая ее стволом небольшого дерева с обломанными ветвями и корнями.

Вот теперь действительно все, понял Андрей.

Мы у него в руках – и ничего больше нельзя сделать. Этот Татетцакоатль, или как его там, слишком явно показал свое могущество и превосходство над нами, чтобы пытаться его убить или помешать его планам.

Вместе с этой мыслью пришло не отчаяние – но облегчение, накрыло теплой расслабляющей волной. Чувство было таким сильным, что у Андрея ослабели ноги, и он сел на пол, рассеянно глядя в огонь. Это не укрылось от хозяина древнего города, и тот понимающе кивнул:

– Ты умнее, чем я думал. Впрочем, разве не ты пробрался сюда через весь остров, ускользнул от бесчисленных моих агентов и, наконец, каким-то образом проник в мой дворец, закрытый от всего мира? В уме, изобретательности и ловкости тебе не откажешь. Поверь, я умею видеть и ценить эти качества даже во врагах.

Несмотря на весь ужас своего положения, Андрей ощутил приятный ток в животе от этих слов. Даже жутковатое существо у котла не казалось ему больше таким отвратительным, скорее экстравагантным. В конце концов, у разных народов мира свои странности.

– Скажи… Татетцакоатль, – хрипло спросил он, – зачем тебе все это?

– Что именно? – невозмутимо переспросил тот, помешивая воду в котле.

– Зачем ты столкнул Дозоры? Зачем война?

Огромная мускулистая рука с общипанным деревцем в пальцах на мгновение замерла – и снова пошла по кругу над котлом.

– Ах, для этого ты сюда прилетел через полмира – остановить войну. Но это будет не война, враг мой. Это будет… отдых. Да, – задумчиво повторил Татетцакоатль, – отдых после долгого пути. Будет быстрая вспышка и много-много тепла для всех. А затем… батареи будут снова пусты и холодны. Надолго, надолго… Так уже бывало и будет вновь… Когда-то мой народ, гуанаханабеи, мирно жил на острове, который вы, белые, называете Кубой. Мы много веков прожили в своем маленьком мире, ограниченном двумя огромными морями, в наших горестях и радостях, пока не пришли европейцы. И была вспышка смертельного пламени и вспышка новых, невиданных болезней… и народ гуанаханабеев истаял, как горстка кристалликов соли под напором стремительного потока.

Андрей слушал внимательно и уплывал мыслями далеко-далеко. Накопившаяся усталость и недостаток сна давали о себе знать. Теперь, когда в этой истории можно было подводить черту, он хотел только одного – отдохнуть. Он слушал рассказ старого колдуна, словно диковинную сказку, и ресницы его, как у ребенка, непреодолимо слипались… слипались…

– Немногие из моего народа укрылись здесь, в Гуанахатеату, в нашем тайном городе. Но в конце концов и сюда проникли болезни, привезенные из-за океана белыми людьми, и постепенно мы исчезли один за другим, как призраки в джунглях… из моего народа остался лишь я, один на всем острове…

Его цель – месть, сквозь дрему сообразил Андрей. Он замыслил ее давно. Ждал много веков, когда на Земле появится такая разрушительная, смертельная сила, как ядерное оружие, и дождался. Вот почему он начал свою игру только сейчас. Что же получается – теперь он отомстит белым людям всего мира за гибель народа гуанаханабеев? И не только белым. Глупо… но хотя бы понятно.

– Так ты… Тате-тца-коатль, – он с трудом двигал языком, – решил положить… в могилу своего племени… весь мир?

– Разве не честный размен? Всех на всех?

Несмотря на весь ужас этих слов, Андрей понял, что возразить ему нечего. Слова закончились. Время разговоров ушло. Скоро истечет песок в часах человечества, и в белой вспышке начнется вечность. Образ заполнил его сознание: теплая волна света катится по миру, наполняя его спокойствием.

Эмоции отключились. Большие, мягкие и такие теплые руки подняли Андрея в воздух, баюкая. Как хорошо, подумалось ему сквозь сон.

Хорошо расслабиться и наконец вздремнуть…

Только что-то назойливо билось в ухе. Какой-то писк или плач… знакомый голосок… где я его слышал? Варя?

Варя?!!

– Андрей, ну проснись же! Раскрой глаза, дурак! Он же нас сейчас живыми сварит!

Яровой с трудом поднял веки, тяжелые, как театральные шторы. Он лежал на чем-то неровном и липком, горячем. Над ним нависало ухмыляющееся птичье лицо колдуна, снова ударила волна удушающего смрада.

– Вставай же, глупый! – рыдала на плече Варя. – Как легко вас, Светлых, оказывается, заворожить…

Мир качнулся под Андреем. Он бросил взгляд вниз и увидел стремительно приближающееся круглое пространство воды с плавающими в нем кусками тел. Над котлом поднимался густой мясной пар.

Прыгать, бежать было уже поздно и некуда. Андрей сделал единственное, что ему оставалось: сорвался в Сумрак, собрал всю доступную энергию и ударил Огненным Вихрем. Ударил в близкое лицо врага, покрытое глубокими трещинами, в которых копошились насекомые.

И враг не успел уклониться!

Они полетели в разные стороны – Татетцакоатль и его пленник.

Объятый пламенем, похожий на факел, древний колдун сразу же поднялся на ноги. Андрей, оглушенный, задохнувшийся, пытался отползти прочь, но натолкнулся спиной на гору сухих и острых костей и вскрикнул от пронзительной боли. Он смотрел, как Татетцакоатль неторопливо сбил руками пламя со своих плеч и лица. Колдун, похоже, не испытывал неприятных ощущений.

– Молодец, товарищ Яровой, – все тем же интеллигентным тоном проговорил он, – а кто это у тебя там на плече? Я был уверен, что девчонка откажется прийти с тобой сюда. Что же, признаю ошибку.

– Даже не пытайся снова заговорить мне зубы, – прервал его Яровой, малиновый от стыда, – второй раз я не попадусь на этот трюк.