Холли Блэк - Самая темная чаща

– Он тебя лю-ю-юбит, – радостно закричала Хэйзел, одурманенная ощущением, что жива. – Он сказал, что лю-ю-ю-ю-юбит тебя, перед всеми!

– Хэйзел , – простонал Бен.

Мучить брата было очень весело. Позволяло снова почувствовать себя прежней.

Она схватила его за плечи, раскачала, и они, хохоча, вместе повалились на кровать.

– Ты должен его поцеловать! Так сильно, чтобы он почти подавился твоим языком. Надеюсь, ты это уже сделал? Потому что если нет, тебе лучше пойти и поцеловать его так прямо сейчас!

– Заткнись, – Бен попытался притвориться, что даже и не думал улыбаться. – О боже. Это отвратительно.

Хэйзел вдавила его глубже в перину:

– Но это не объясняет, почему ты не собираешься возвращаться домой.

Бен вздохнул:

– Я просто не могу продолжать жить с этой музыкой внутри – она как готовая разорваться бомба. Мне нужно выяснить, что это такое, и научиться ее контролировать. Но я не смогу узнать этого в человеческом мире. Только здесь.

– Но… – начала было она.

– Мне нужно перестать фантазировать о чужих жизнях и наконец разобраться со своей собственной.

– Тебе бы сначала домой вернуться, – посоветовала Хэйзел. – Объясниться с родителями. Попрощаться со всеми в школе.

– Возможно, – кивнул Бен, как будто сестра говорила дело, но соглашаться он не собирался. – Но во всех историях тебе дается лишь один шанс, и если его упускаешь, все пропало. Ты смотришь туда, где была дверь, но ее больше нет. Не бывает второго приглашения на бал. Это мой шанс.

Хэйзел хотела было запротестовать, но поняла, что это не ей решать. Вдруг он снова сможет открыть для себя музыку? Вдруг он сможет полюбить музыку так, как не позволял себе раньше – потому что слишком страшно любить то, что не можешь контролировать? Нельзя причинять людям боль и испытывать от этого удовлетворение.

– Я буду безумно по тебе скучать, – сказал Бен, глядя на сестру и убирая волосы, упавшие ей на лицо. – Прости, что раньше был с тобой не очень честен.

– Не говори так, – попросила Хэйзел. – Может, мы и не будем делить одну ванну, но я же по-прежнему смогу тебя видеть, правда? Я ведь провела половину последних пяти лет в Волшебном царстве, но не забыла дорогу домой. И твой парень теперь как-никак главный, так что есть на что рассчитывать.

– Как-никак, – кивнул Бен. – Да, конечно, мы будем видеться. Я не имел в виду, что не будем. Просто все станет… другим. Только пообещай мне, что постараешься стать счастливой.

Может, подумала Хэйзел, они оба смогут этому научиться. Не просто придумай-историю-в-которой-ты-будешь-счастлив, а по-настоящему. Она склонилась над братом, изо всех сил обняла его и не отпускала до тех пор, пока не заболели ребра. Но как бы сильно она его ни обнимала, девушка знала – этого всегда будет недостаточно.

– Обещаю, – прошептала она. – Я очень постараюсь.

Бен оставил сестру в комнате, чтобы та могла переодеться. Сняв дублет, она обнаружила россыпь ушибов и глубокую рану поперек туловища. Зачерпнула воды из металлической чаши и смыла большую часть крови и грязи. Прополоскала рот эликсиром со вкусом сосновой смолы и расчесала волосы золотым гребнем, который как по волшебству превратил спутанные космы в мягкие рыжие локоны.

Домовик выбрал для нее легинсы, черную футболку с изображением дымящейся чайной чашки, безразмерный серый свитер и ярко-зеленые кеды. Девушка обрадовалась привычным вещам. Разодранный рыцарский мундир она оставила на кровати. Вряд ли она снова его наденет, даже если получится починить.

Затем Хэйзел без лишних промедлений отправилась домой.

Сразу за дверью начинался длинный разветвленный коридор с самыми причудливыми дверями: огромными, крохотными, тонкими и широкими. Ручки и дверные молотки были справлены в форме серебряных гоблинских лиц со зловещими ухмылками и заостренными ушами – или золотых ветвей, усыпанных ягодами. Временами из-за них раздавались музыка или смех, временами слышались бормочущие голоса.

Вскоре она подошла к ступенькам, ведущим наверх – в огромное полое дерево, и выбралась наружу через длинное и узкое, как вход в пещеру, дупло.

Над головой светлело небо, воздух подморозило. Хэйзел плотнее закуталась в свитер, сетуя, что домовик не додумался принести куртку. Продравшись через кучи палой листвы, кустарники и папоротники, девушка добралась до дома. Парадная дверь висела на одной петле. Там, где эльфийский рыцарь ударил ее ногой, виднелась трещина.

Едва Хэйзел вошла на кухню, родители вскочили из-за потертого деревянного стола и бросились к ней.

– Господи, детка! – воскликнул папа, обнимая Хэйзел за плечи. – Мы так рады, что ты дома!

– Бен ушел, – выпалила девушка, потому что было бы жестоко позволить им думать, будто все вернулось на круги своя. – И не вернется. Решил остаться с ними.

– Садись-ка, – сказал папа. – Мы знаем. Он позвонил и все рассказал. Попросил, чтобы мы думали о Волшебном царстве, как о престижной школе-интернате в Швейцарии. Я сказал, что это больше походит на престижную школу-интернат в аду.

– Вы в порядке? – спросила Хэйзел, позволяя себя усадить. Наверное, Бен сказал им, что делает это только ради музыки. В этом случае родители согласились бы с чем угодно – даже с тем, что им не по душе.

– Нет, мы не в порядке, – покачал головой папа. – Но кроме как сказать ему, что мы не в восторге от его решения, ничего сделать не смогли.

Мама нахмурилась, водя пальцем по обгоревшему пятну на столе:

– Мы бы хотели кое-что у тебя спросить. Ты сражалась вместе с рогатым мальчиком – вы с братом, кажется, его знаете? Хэйзел, где ты научилась так драться? Как ты в это ввязалась?

– Это случилось очень, очень давно… – пробормотала девушка.

С тех пор, как она нашла в лесу мертвого мальчика и меч, ее родители очень изменились. Они стали такими родителями, у которых, казалось, просто не могло родиться дочери, подобной Хэйзел.

Возможно, поэтому оказалось так трудно рассказать им, какой дочерью она все-таки была.

Мама покачала головой:

– Мы просто рады, что с вами обоими все в порядке. Мы места себе не находили.

– Не надо обо мне волноваться – больше не надо. В этом нет смысла. Уже слишком поздно.

Может, родителям и удалось измениться, но ее изменить они не смогут. Она и так потратила слишком много времени, пытаясь себя переделать.

– Никогда не поздно волноваться, – заметила мама, потянувшись через стол и взяв Хэйзел за руку. Та сжала ее ладонь в ответ.

Несколько дней спустя школа снова открылась. Администрация разослала уведомления, что из-за недавних событий весь запас «снежных дней» за академический год исчерпан, и если школу снова потребуется закрывать, ученикам придется посещать ее до конца июня.