Сара Шепард - Милые обманщицы. Идеальные

– И что ты чувствовала? Злость?

– Да. Точно. – Спенсер сделала паузу. – Дружить с Эли было здорово, но нам приходилось многим жертвовать. Чего только мы ни творили, и не обо всем приятно вспоминать. Можно сказать, каждая из нас думала: «Мы идем на это только ради тебя, а ты хочешь нас бросить? Это твоя благодарность?»

– Выходит, ты хотела получить что-то взамен.

– Может быть, – ответила Спенсер.

– Но чувствуешь и свою вину, да? – подсказала доктор Эванс.

Спенсер сникла.

– Вину? Почему?

– Потому что Элисон мертва. Потому что, в каком-то смысле, ты была обижена на нее. Может быть, даже хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое, ведь она причинила тебе боль.

– Я не знаю, – прошептала Спенсер.

– И вот твое желание сбылось. Теперь ты думаешь, что отчасти виновата в исчезновении Элисон, и что, если бы ты не желала ей зла, она бы не погибла.

Слезы навернулись на глаза Спенсер. Слова не шли.

– Твоей вины здесь нет, – твердо сказала доктор Эванс, подавшись вперед. – Мы не всегда восхищаемся нашими друзьями. Элисон обидела тебя. И то, что ты плохо подумала о ней, вовсе не означает, что ты стала виновницей ее смерти.

Спенсер шмыгнула носом и снова уставилась на табличку с цитатой Сократа. Я знаю только то, что ничего не знаю.

– У меня в голове постоянно крутится одно воспоминание, – вдруг выпалила Спенсер. – Об Эли. Мы ругаемся. Она говорит о чем-то, будто бы прочитанном мною в ее дневнике – она всегда думала, что я читаю ее дневник, хотя я никогда этого не делала. Но я… я даже не уверена, что этот эпизод был наяву.

Доктор Эванс поднесла к губам авторучку.

– Люди по-разному справляются со стрессом. У некоторых, если эти люди становятся свидетелями какого-то тревожного события или сами совершают неблаговидный поступок, мозг каким-то образом… вычеркивает это из памяти. Но зачастую воспоминания опять начинают пробиваться наружу.

Спенсер почувствовала, как что-то колючее застряло в горле, словно она наглоталась стальной стружки.

– Ничего тревожного не произошло.

– Я могла бы провести сеанс гипноза, чтобы восстановить память.

У Спенсер пересохло во рту.

– Гипноза ?

Доктор Эванс пристально смотрела на нее.

– Это могло бы помочь.

Спенсер пожевала прядь волос. Потом кивнула в сторону таблички с цитатой Сократа.

– Что это значит?

– Что значит? – Доктор Эванс пожала плечами. – Подумай сама. Сделай собственный вывод. – Она улыбнулась. – Ну что, ты готова? Ложись и устраивайся поудобнее.

Спенсер послушно растянулась на диване. Когда доктор Эванс опустила бамбуковые жалюзи, девушка внутренне сжалась. То же самое проделывала Эли в ту ночь, в амбаре, перед тем как ее не стало.

– Просто расслабься. – Доктор Эванс выключила настольную лампу. – Почувствуй, как ты успокаиваешься. Постарайся отпустить все, о чем мы говорили сегодня. Хорошо?

Спенсер никак не могла расслабиться. Колени свело судорогой, мышцы дрожали. Даже зубы сцепились намертво. Сейчас она будет ходить туда-сюда и вести обратный отсчет от ста. Она коснется моего лба, и я окажусь в ее власти.

Когда Спенсер открыла глаза, она уже не была в кабинете доктора Эванс. Она стояла возле амбара. Уже стемнело. Элисон смотрела на нее, качая головой – точно так, как в тех коротких эпизодах, что вспыхивали в памяти Спенсер в последнюю неделю. Спенсер вдруг поймала себя на мысли, что вернулась именно в ту ночь, когда пропала Эли. Она попыталась вырваться из этих воспоминаний, но руки и ноги отяжелели и стали совершенно бесполезными.

– Ты пытаешься украсть у меня все, что можно, – говорила Эли тоном до жути знакомым. – Но этого ты не получишь.

– О чем ты? – Спенсер зябко ежилась под порывами холодного ветра.

– Да ладно, не прикидывайся, – ехидно протянула Эли, упирая руки в бока. – Ты ведь читала об этом в моем дневнике? Скажешь, нет?

– Я бы никогда не стала читать твой дневник, – огрызнулась Спенсер. – Мне все равно, что ты там пишешь.

– О, еще как не все равно, – сказала Эли, наклонившись к ней, и Спенсер уловила ее мятное дыхание.

– Ты бредишь, – прошипела Спенсер.

– Нет, – отрезала Эли. – Это ты бредишь.

Спенсер накрыло волной обиды и ярости. Она подалась вперед и толкнула Эли в плечо.

Эли выглядела удивленной.

– Подруги не дерутся.

– Что ж, может, мы и не подруги, – ответила Спенсер.

– Думаю, что нет, – согласилась Эли. Она сделала несколько шагов в сторону, но тут же вернулась. И сказала что-то еще. Спенсер видела, как шевелятся губы Эли, потом почувствовала, что и ее собственный рот пришел в движение, но не могла расслышать слов. Она знала только одно: что бы Эли ни сказала, это привело ее в бешенство. Откуда-то издалека донесся короткий треск . Спенсер резко открыла глаза.

– Спенсер, – позвал голос доктора Эванс. – Эй. Спенсер.

Первое, что девушка увидела это табличка на столе. Я знаю только то, что ничего не знаю. Потом в поле зрения появилось лицо доктора Эванс. Она выглядела слегка растерянной, обеспокоенной.

– Ты в порядке? – спросила доктор Эванс.

Спенсер заморгала.

– Не знаю. – Она села и провела ладонью по вспотевшему лбу. Это состояние напомнило девушке пробуждение после наркоза, когда ей удалили аппендикс. Все казалось размытым и бесформенным.

– Скажи мне, что ты видишь в комнате, – попросила доктор Эванс. – Опиши все.

Спенсер огляделась вокруг.

– Коричневый кожаный диван, белый пушистый ковер…

Что сказала Эли? Почему Спенсер не услышала ее? И наяву ли это было?

– Проволочная корзина для мусора, – бормотала она. – Свеча «Анжуйская груша»…

– Хорошо. – Доктор Эванс положила руку на плечо Спенсер. – Сиди здесь. Дыши.

Окно в кабинете теперь было открыто, и Спенсер чувствовала запах свежего асфальта на автостоянке. Слышала, как воркуют два голубка. Когда она наконец встала с дивана и сказала доктору Эванс, что придет на следующей неделе, в голове заметно прояснилось. Девушка проскользнула через приемную, даже не кивнув Мелиссе. Ей хотелось побыстрее вырваться отсюда.

На парковке Спенсер забралась в свою машину и долго сидела в тишине, мысленно перечисляя все, что видит перед собой. Твидовая сумка. Вывеска перед фермерским рынком через дорогу: СВЕЖИЕ ОМАТЫ. Буква «Т» валялась на земле. Голубой грузовичок «Шеви», небрежно припаркованный на стоянке у рынка. Веселый красный скворечник на соседнем дубе. Объявление на двери офисного здания о том, что вход с собаками запрещен, за исключением собак-поводырей. Профиль Мелиссы в окне кабинета доктора Эванс.

На губах Мелиссы застыла нервная улыбка, и она что-то оживленно рассказывала, активно жестикулируя. Когда Спенсер снова посмотрела в сторону рынка, то заметила, что у «Шеви» спущено переднее колесо. А еще кто-то промелькнул за грузовиком. Кошка, наверное.