Даниэль Труссони - Ангелополис

– Ты – человек? – спросил он наконец.

Вера кивнула, не отводя глаз от ангела. В чертах его усматривалось некое, едва ли не божественное, благородство, и она впервые поняла, насколько нечестно наказывать так строго столь прекрасные существа. Хотелось понять, как случилось, что акт любви – ибо Хранители, в конце концов, нарушили послушание Богу из любви – мог принести в мир такое зло. Этот ангел провел тысячелетия в подземном мире среди воды и камня. Он утратил рай, а теперь потерял и друзей.

Назвавшийся Семьязой ангел положил руку на плечо Веры. Мягкое тепло скользнуло по ее мышцам, снимая боль, как если бы она получила укол морфия. Облегчение оказалось настолько полным, что больная поняла, что в силах встать. Она хотела поблагодарить ангела, в свой черед чем-то наделить его.

– Все остальные уже вверху, – сказала Вера, указав на веревочную лестницу, спускавшуюся с высокого выступа. – Разве ты не хочешь присоединиться к своим братьям?

– Я решил остаться здесь, – ответил Семьяза.

– Но почему? – Вера не верила своим ушам.

Они вернули ангелу свободу, а он предпочитал оставаться в одиночестве, в темной и мрачной пещере.

– Присутствие людей может причинить мне великое страдание. Тысячи лет я был адской тварью и не знаю, сумею ли теперь приспособиться к свету, – ангел улыбнулся. – К тому же земля принадлежит людям. Для меня на ней больше нет места. Я – узник, но не этой пещеры, а вечной жизни падшего ангела. Мне хотелось хотя бы на минуту ощутить, что такое быть человеком. Воспоминания о любви свежи в моей памяти. С тех пор я не знал ничего подобного. Ощущать теплую кровь в своих жилах, прижимать к себе чье-то тело, принимать пищу, бояться смерти… Ради этого я вернулся бы на землю.

Мерлин Годвин приложил большой палец к экрану, и толстая железная дверь открылась. Он направился дальше по трубе из темного бетона; путь ему освещали неоновые лампы. Каждое утро доктор входил в тоннель через южный вход и проходил по темному и пустынному коридору четыреста метров, отделяющих внутреннюю камеру от внешней, с чемоданчиком в одной руке и чашкой кофе в другой. И хотя путь продолжался не более пяти минут, пребывание в коридоре приносило мужчине несколько мгновений полного покоя. Он будто оставлял нормальный мир, где люди жили, не подозревая об истине, и входил в другое измерение, которое даже по прошествии двадцати пяти лет казалось воплощенным кошмаром.

На деле он шел всего в сорока метрах под землей, в тоннеле, прорезанном в мягкой скале под сибирской вечной мерзлотой. Само существование данного заведения следовало считать чудом. Конечно, Общество располагало долгой и хорошо задокументированной историей наблюдений за живыми экземплярами. Ведь первый контакт с ангелами состоялся в XII веке, когда достопочтенный Клематис проник в тюрьму тварей. Однако учреждение для содержания монстров в Западной Сибири являлось крупнейшим пенитенциарным проектом в истории ангелологии. Там были камеры, исследовательские помещения, лаборатории, полностью укомплектованный медицинский центр, одиночки для различных видов ангелов, а при необходимости и людей, чинивших препоны работе. Имелись приемники для поступающих особей и крематорий для избавления от мертвых тел. Как главный ученый специалист, ведающий этим огромным учреждением, он мог воспользоваться любыми достижениями науки и техники.

Тюрьму задумали в начале 1950-х годов, когда Российское ангелологическое общество начало подыскивать место, способное вместить всю массу заключенных ангелов. После двух потраченных бесплодно десятилетий Общество договорилось с Кремлем и получило разрешение занять место прямо под крупнейшим российским ядерным предприятием в Челябинске. Соглашение получило противоречивую оценку в среде ангелологов – особенно западных, возражавших против любых контактов с советским правительством, препятствовавшим их работам в Восточной Европе. Но после долгих переговоров сделка все же была заключена. Под сибирскими снегами, в отлитом из бетона основании плутониевого ядерного реактора должна была разместиться колоссальная секретная лаборатория, соединенная с тюрьмой.

Хотя подобного рода учреждения существовали повсюду – сам Годвин лично бывал в аналогичных организациях в американском штате Индиана и в Китае, – ни одно из них не могло сравниться в масштабе с сибирским Паноптикумом. Емкость учреждения была громадной, под землей располагались тысячи камер. В тюрьме могли поместиться двадцать тысяч ангелов – от самых низших до высочайших. В данный момент свободных мест почти не было.

Доступ в Паноптикум осуществлялся по особому допуску и только через специализированные тоннели. Годвин всегда пользовался южным тоннелем, однако проходы были устроены в каждом квадранте, на равном расстоянии от центральной полости, заполненной созданными из стали и стекла камерами. Они освещались неоновым светом и вмещали по одному узнику. В тюрьме было устроено три уровня. На нижнем располагались самые примитивные из ангелов. Следующее кольцо камер занимали более опасные существа – раифимы, гибборимы, имимы. Первый уровень был отведен нефилимам и потому требовал максимального уровня секретности. Все три сектора образовывали элегантную и вместе с тем сложную яйцеобразную структуру, изнутри похожую на стеклянные соты, в каждой из которых гнездилась свирепая оса.

В центре структуры располагалась наблюдательная башня, отделенная от камер залитым синим светом пространством. Это была высокая стеклянная капсула, торчавшая из бетонного пола подобием космического корабля. Собирали ее только из тонированных стекол, так что светящиеся камеры подобно кольцам огня окружали темную сердцевину. Находящиеся внутри капсулы ученые денно и нощно исследовали ангелов.

Сооружение это имело своим образцом классическую тюрьму Паноптикум, придуманную Джереми Бентамом в девятнадцатом столетии. Группа инженеров переработала оригинальную концепцию под конкретные нужды ангелологии. Первоначально концепция Паноптикума предлагалась для укрепления психологического контроля над заключенными. Центральная башня была оборудована шторами, чтобы узники не могли понять, наблюдает ли за ними в данный момент охрана или нет. Когда шторы были задернуты, узники вели себя, как если за ними наблюдали. Ангелологи надеялись воспользоваться тем же самым принципом. Находящийся внутри башни надзиратель имел возможность следить за всеми камерами. Когда прозрачность плексигласа менялась, ангелы не могли видеть стоявших за ним ученых. Они не могли понять, когда за ними наблюдали, а когда нет. В итоге у заключенных создавалось впечатление полной подконтрольности. Их строго наказывали за любое нарушение правил, так что со временем они становились кроткими и тихими.