Макс Фрай - Сказки старого Вильнюса III

– Ага. Во сне ты такой же чудесный болтун, как наяву, – заметила Рут. – Какое счастье.

Был так польщен, что переспросил:

– А я был именно чудесный?

– Да не то слово. Я даже пожалела, что не предложила тебе приехать на пару дней раньше. С другой стороны, откуда мне было знать, что мы с тобой так замечательно споемся. В скайпе ты какой-то сердитый был. И грустный. Я даже почему-то решила, что ты от жены хочешь сбежать, не сказав, куда. А что, два месяца – отличный срок, чтобы как следует проняло. Боялась только, как бы вы раньше не помирились – что тогда с Леной делать?

Объяснил:

– Да я просто стеснялся. Ты тоже, знаешь, такая строгая была, как учительница. И лет на десять старше, чем на самом деле. Эти дурацкие встроенные камеры никого не красят. А бегать мне не от кого. И мириться, соответственно, не с кем. Не брошу я твоего кролика, не переживай.

– Теперь уже ясно, что не бросишь, – согласилась Рут. – Ты приехал, я на тебя посмотрела, и сразу поняла, что все будет в порядке. А то сказала бы: «Извини, моя поездка внезапно отменилась». Был у меня такой запасной сценарий. Я даже придумала, как прекрасно и с пользой проведу время, если останусь в Вильнюсе – чтобы не так горько реветь после того, как закончится регистрация на мой чертов рейс. Но если бы ты мне не понравился, осталась бы дома, не сомневайся. Я и так-то не в меру ответственная, и это всегда усложняло мне жизнь. Но с кроликом вообще какой-то кошмар начался! Заколдовала она меня, что ли?

– Я бы не удивился. Надо же им как-то среди людей выживать. Вот представляешь, если бы нас разводили великаны-людоеды? И поди разбери, зачем тебя взяли в дом и кормят – чтобы потом сожрать, или просто так, для радости? В такой нервной обстановке гипноз и прочая черная магия – единственное надежное средство. Сам не заметишь, как эволюционируешь.

Рут рассмеялась. Потом сказала:

– Все-таки совсем не похоже на сон. Как-то уж очень связно мы с тобой разговариваем. И обстановка не изменяется, и вообще ничего. Я уже несколько минут смотрю на эту тарелку, не отрываясь. И она до сих пор ни во что не превратилась. Но при этом я точно помню, что легла спать в Буэнос-Айресе, в Данкиной комнате для гостей. Пришла с прогулки и сразу рухнула как подкошенная – столько впечатлений! Плюс вино, да еще джетлаг. А ты что скажешь?

Усмехнулся:

– Ничего не скажу. Потому что если я твой сон, то могу только озвучивать твои идеи. А если ты – мой, тогда вообще все равно, отвечу я или нет. В смысле, настоящая Рут ничего об этом не узнает.

– Логично, – согласилась она. – И это настораживает меня еще больше. Во сне не бывает так логично! Впрочем, ладно. Если уж мне все равно снится, что я дома на кухне, давай хотя бы Лену потискаю. Достань ее из клетки, пожалуйста. Я почему-то никак не могу отойти от раковины… И это просто отлично!

Хоть что-то происходит, как положено во сне.

Открыл клетку, протянул руку, осторожно погладил спящего кролика Лену и очень бережно, чтобы не напугать, вытащил зверька наружу. Снова погладил, прислушиваясь, как бьется сердечко – вроде, не быстрее, чем обычно, значит, все хорошо. Медленно, стараясь не делать резких движений, встал.

– Держи свою красавицу.

И только тогда понял, что возле мойки никого нет. И вообще нигде. Что, честно говоря, совершенно нормально, потому что Рут – в Буэнос-Айресе, двенадцать тысяч шестьсот восемьдесят шесть километров отделяют ее сейчас от смешного розового носа кролика Лены, от текущей из крана горячей воды, ярко горящих ламп, стопки чистой посуды в кухонном шкафу и циферблата настенных часов, на которых уже почти пять утра.

На всякий случай Эдгар обошел дом. Кролика носил с собой – без нее в темных комнатах почему-то было жутковато. Потом вернул Лену в клетку и заварил себе чаю. Все равно теперь не уснуть – после такой-то встряски. Присниться, конечно, может все что угодно. Но свет, но вода, но чистая посуда – все это было уже наяву. И совершенно необъяснимо.

– Как ты думаешь, хоть сейчас-то я проснулся?

Или еще нет? – жалобно спросил он кролика Лену.

И ответил тонким, насмешливым голоском:

– Проснулся ты или нет, меня не касается. А вот почему ты до сих пор не порезал мне яблоко – это да, вопрос.

Она была совершенно права.

Был уверен, что уснуть не удастся как минимум до полудня, а то и до самого вечера, однако задремал прежде, чем успел допить чай, благо добираться до постели не понадобилось, уже там сидел. И проспал до десяти, как миленький. И, честно говоря, спал бы дальше, да Лена разбудила, не то затеяла в своем домике генеральную уборку с перестановкой, не то просто так бузила, но шум подняла знатный. И вид имела не виноватый, а напротив, чрезвычайно довольный. «Я царица мира, где моя морковка?» – таково было выражение еще недавно кроткой морды.

Достал кролика из клетки, погладил, прижал к сердцу, поцеловал в макушку. Сказал:

– Похоже, ты ко мне уже привыкла.

И пропищал в ответ:

– Это что за телячьи нежности с утра пораньше? Жрать давай!

Быть счастливым дураком легко и приятно. Но превратиться в такового практически невозможно.

Мало кому настолько везет.

…В таком состоянии и пребывал до самого сеанса связи с Рут. Только в самый последний момент забеспокоился: мне-то самому сейчас кажется, что это был удивительный, совершенно необъяснимый сон. Или даже не сон, а что-то вроде чудесного видения. А со стороны наверное бред собачий, ничего интересного. Может, еще и неприятно станет, что приснилась кому-то за мытьем посуды. Нет чтобы прекрасной принцессой в заоблачном замке!

Но все равно решил рассказать. Благо из-за плохой связи довольствовались письменными сообщениями, а так объясняться гораздо легче, чем вслух. Есть время обдумать каждую фразу. И выражения лица не видно, и голос не дрожит. И вообще.

На каждую реплику Рут отвечала: «Ничего себе!» А в финале призналась: «Представляешь, мне снилось ровно то же самое. Один в один. Полночи мыла дома посуду и трепалась с тобой. Дословно всего не припомню, но примерно о том же. По крайней мере, сумасшедший дом на окраине Буэнос-Айреса определенно упоминался, я еще Данку только что допрашивала, где тут ближайший, посмеялись».

Написал: «Ты извини, пожалуйста, что оставил столько грязной посуды. В первый раз просто спать очень хотел, а вчера нарочно не помыл, чтобы проверить, станет она опять чистой или нет. А выходит, тебя загрузил – каким-то идиотским мистическим способом».

«Ничего страшного, – ответила Рут. – Мытье посуды – единственная домашняя работа, которая меня не бесит. Даже, наоборот, успокаивает. И руки можно погреть».

Собравшись с духом, спросил: «Слушай, а что вообще происходит?» – совершенно не представляя, как можно ответить на этот вопрос.