Ирина Базалеева - Колядки

– Она раскусила нас! – кричит Марте Людвиг, и они смеются. – Вот молодёжь!

– Ой, Людвиг, Мари нашла шапку от подарка, которую ты где-то выронил! – Марта хлопает Людвига по плечу и обращается к Мари. – Хорошо, что ты не пошла наверх. Сегодня такая холодина.

Мари непонимающе улыбается и вдруг застывает на месте: ходики показывают без четверти двенадцать, как будто она и не уходила! Смотрит на себя в зеркале: а щёки от вина так раскраснелись?

Марта забирает из рук Мари зелёный колпачок и надевает его на белого мишку. Мишке колпачок впору. К Мари возвращается дар речи.

– А часы? Самая юная служанка должна собственноручно завести…

Людвиг взрывается хохотом.

– Нет, ты погляди! Часы! Да они уж двадцать лет сами заводятся. Всё-таки разыграли мы тебя. Обиделась?

Мари улыбается и отрицательно качает головой. Людвиг подливает вина в бокалы. Марта приносит ещё заварных пирожных. Они встречают Рождество. И ещё пьют. И едят. И поздравляют по телефонам близких. Мари пишет друзьям в соцсетях. Её поздравляют в ответ и комментируют её последнее фото. То, что опубликовано без четверти двенадцать.

Мари берёт со стола салфетку и, не отвлекаясь от смартфона, вытирает от машинного масла ладони. Открывает фото на весь экран. Отменное качество. На фото она сама в пуховике с торчащим из кармана смартфоном двумя руками крутит ручку лебёдки. Рядом на цепи огромной рыбой висит чугунная гиря, уже изрядно приподнятая над полом. А край снимка мутно-зелёный, как будто у фотографа, заслонив собой камеру, свисал со лба зелёный колпак.

Третьеклассник Вася Ивашкин пришел домой с ошеломительной новостью: в школьном спектакле он будет играть Иосифа.

– Батюшки, – всплеснула руками бабушка, Зинаида Терентьевна, и несколько раз перекрестилась, – самого Сталина! Подумать только!

Вася не очень представлял, кто это, но на всякий случай возгордился: до того уважительно смотрела на него бабушка. Даже прикинул, не выпросить ли у родителей, когда они вернутся из экспедиции, новенький смартфон вместо кнопочного телефона по этому поводу. Для начала же решил не делать уроки. Обнаружившая это в девять вечера Зинаида Терентьевна нещадно оттрепала за уши будущего Сталина.

Основная нагрузка по подготовке к спектаклю легла на ее отнюдь не хрупкие плечи, поскольку геологическая экспедиция Васиных родителей заканчивалась только под Новый год.

– Сталин? – переспрашивал Васин папа по телефону.

– Он самый, – шепотом подтверждала Зинаида Терентьевна и оглядывалась по сторонам.

– Постараемся быть, – кричал папа в трубку, и связь обрывалась.

На сценарий бабушка отказалась даже смотреть. Тем более, что он был на английском.

– Я этот язык не знаю, слова сам учи! С костюмом, так и быть, помогу.

– Сказали, в белом надо быть, – Вася почесал шею.

– В белом! – фыркнула бабушка, – будто сама не знаю, какого цвета маршальский китель!

Первым делом она раздобыла курительную трубку. Иван Иванович, сосед из двадцать четвертой квартиры, был ветераном, прошел всю войну и очень любил в полуденный час попыхтеть в кресле-качалке.

– Одолжи трубку, Иваныч, – потребовала Зинаида Терентьевна, заявившись к нему как-то вечером.

Тот уважительно посмотрел на нее.

– Ты, что это, курить вздумала?

– Это для внука, – строго сказала она и требовательно протянула вперед руку.

Иван Иванович, совсем растерявшись, покорно отдал трубку.

– А вернешь когда?

– Через две недели.

– Как же я без трубки-то так долго, Терентьевна?

– Курить вредно, – отрезала та и вынула из карманов халата четыре пачки специально купленного Мальборо. – Держи вот.

Зачем трубка была нужна бабушке так заблаговременно, ни Вася, ни тем более Иван Иванович, не понимали, но спорить никто не осмелился.

Затем Зинаида Терентьевна сделала папку для документов, наклеив туда сверху красную звезду. Потом взялась за китель и брюки, для чего даже расчехлила старый Зингер. Ушила белый свадебный пиджак сына, для погон обшила картонные прямоугольники золотой тканью и наклеила туда покрашенные золотой же краской октябрятские звездочки, бережно хранимые до сего знаменательного дня.

– Вот и пригодились, – торжествующе сказала она, посмотрев на телефонную трубку так, словно та могла передать эти слова невестке.

Из шкафа был бережно вынут дедушкин пиджак с наградами.

– Прости, Петюня, – бабушка перевела глаза на портрет на стене, вытерла слезу и безжалостно срезала все ордена. Портрет смотрел как-то особенно сурово.

– Да знаю, знаю, – отмахнулась она от него, – не носил он ордена! Только звезду… А вот если бы у тебя, – последнее слово бабушка намеренно выделила, – было звание героя соцтруда, то нас бы сейчас очень выручила твоя пенсия.

– А так, Петюня, – и она снова промокнула глаза, – хоть на ордена твои посмотрят.

Наконец, брюки с лампасами, китель с погонами и орденами были готовы. Раздобыты даже сапоги. Оставалось последнее и самое важное, по мнению Зинаиды Терентьевны, – усы. Для начала попробовали нарисовать маминым карандашом для бровей. Получилось неплохо, но тут Вася забылся и почесал над губой. Там моментально образовалось грязное пятно, а этого бабушка стерпеть не могла. Потом было решено вырезать усы из черной бумаги. Бабушка долго примеряла их к лицу внука. Тот отчего-то стал похож на Элькюра Пуаро, а не Сталина.

– Как их прикрепить-то? – размышляла она. Послюнявила пальцем бумажную основу и приложила в ложбинку между Васиным носом и губами. Подержала некоторое время и осторожно отняла руку: усы успешно держались целых десять секунд, пока Вася не чихнул.

– Приклеить? – бабушка покосилась на «Момент», который она бесконечно уважала за выдающиеся клеящие способности и твердость характера. Вздохнула – все-таки здоровье ребенка важнее.

– Может, приделаем палочку? – предложил Васька не самую плохую идею. Он видел такое на бале-маскараде.

Зинаида Терентьевна представила вождя, выходящего к народу с трубкой в одной руке и с палочкой для усов в другой, помотала головой и решительно направилась к своей комнате.

– Не мешать! – крикнула она напоследок.

Последующие дни Вася ходил по квартире на цыпочках. Бабушка заперлась и что-то творила. Процесс явно доставлял ей удовольствие: периодически она выбегала на кухню с криками, что «это последний раз в ее жизни», что она «свое уже отучила и отвыступала». Метод тамбуровки, который она использовала для изготовления усов, требовал усидчивости: при помощи специального крючка, похожего на вязальный, на тюлевую основу крепились длинные ворсинки от черной шубы. После двух часов работы у бабушки немело все тело и тряслись руки, но Зинаиду Терентьевну так просто было не сломить.