Ольга Вешнева - Пленник золотой любви

– Вот видишь, пушистая подруга, до чего простой фокус. Похоже, Мицуевич находился во власти злых чар. Поэтому не успел отбить меч убийцы.

– Дениска не обнаружил следов магии.

– Молодому колдуну не подвластна магия высшего порядка.

– В городе нет ни одного Великого Мага. Дениска бы его почувствовал.

– В мире есть силы пострашнее волшебства Великих Магов, – предупредил я.

Душу теребило ощущение дежа вю. Перед глазами встала картина убийства Маэно. Я снова увидел, как Шенигла обездвижила самурая при помощи колдовства, а Лаврентий впился ему в горло.

– Тебе видней, Тихон. Ты живешь дольше меня. Это все, что ты разнюхал? Следов убийцы нет? – огорчилась Альбина.

– Увы, – я пожал плечами.

Девушка посмотрела на меня грустным прощальным взглядом. Мне хотелось обнять ее, поцеловать, признаться, что она стала для меня родной. Я успел к ней привыкнуть, хоть и дал себе слово не привязываться ни к кому.

– Спасибо тебе, Тихон, – вынув из кармана смартфон, улыбнулась Альбина.

– Пушистая малышка, разве нужно благодарить за преследование личных интересов?

– Ну как знаешь. Пока, – девушка помахала мне рукой и побежала к дороге.

Я прислонился к еловому стволу и положил голову на колючую ветку.

– Привет, Сатибо, – прыткий голос Альбины разносился по кипарисовой аллее. – Понимаю, тебе некогда… Я еще раз обнюхала то место в парке. Послушай, там не было вампиров. Приезжай в наш офис. Я тебе все объясню. Твоего отца убил человек. Кто-то из его знакомых. В первую очередь надо проверить самураев и сотрудников завода.

Она взяла ложный след. В первую очередь надо проверить, не причастен ли к убийству хозяин мясокомбината.

Неужели история повторяется? Век назад Лаврентий убил Маэно, а теперь сын Лаврентия убил правнука Маэно. Недавно появились слухи о странной болезни Филиппа Поликарпова. Заводские бабы судачили, будто за неделю он постарел на двадцать лет и страшно усох.

Я заподозрил, что Филипп решил, будто кровь самурая вернет ему здоровье. Обидно, считая себя бессмертным, внезапно обнаружить, что ты смертен, как самый обыкновенный человек, и признать, что вечная молодость сбежала от тебя, словно капризная любовница. Назвать Филиппа убийцей при свидетелях мне запрещала договоренность с ним. Обязавшись хранить тайну о том, что он пьет кровь, я попал в очередной невидимый плен.

Плохие новости лишили меня покоя. Я засыпал во второй половине дня и скоро в ужасе просыпался от кошмарного сновидения. Чувствуя себя беспомощным, видел во сне презрительную ухмылку Сатибо, занесшего над моей головой меч, и слышал далекий хохот Адской Птицы.

Слизав последние капли бычьей крови с горлышка “бадейки”, я оказался перед трудным выбором. Долго раздумывал, идти ли на колбасную фабрику за новой порцией еды (не исключено, что отравленной) или поголодать неделю. Возможно, к тому времени самурай успокоится или его отвлекут от планирования моего убийства неожиданные срочные дела.

Вскоре я понял, что на голодный желудок вообще не усну. Или с голодухи мне приснится, что я ем мышей, а это противно даже во сне.

– Не подведи меня, родимый, – я помассировал кончик носа, стоя перед зеркалом.

В проходной мясокомбината столпились взволнованные женщины.

– Боязно представить, что нас ждет, бабоньки! Ой, страхота какая! Разгонит нас бандюга Саркисов, и завод разорит. Мне до пенсии два года осталось. Где я стаж наберу?

– А меня кто возьмет? Я кроме как сардельки крутить, ничего не умею.

– Ой, беда, и не говорите… Кранты нам всем…

Охранник Виталий, высокий тощий мужчина средних лет, не обращал внимания на их крики. Сидя за стойкой, он разгадывал кроссворд.

Я поздоровался с ним, поставив на пол две вместительные китайские сумки с пустыми пятилитровыми бутылями. Виталий притворился, что не видит и не слышит меня, помещая буквы слова “гвоздодер” в широкие белые клетки.

– Ну, разверещались попусту, – из коридора выплыла главный бухгалтер Лидия Борисовна – массивная дама в белых коротких брюках и голубом бахромчатом балахоне. – Никого из нас Дырявый не выставит на улицу. Джаник глуп, да не настолько, чтобы загубить прибыльное предприятие. Он вон кого выгонит, – почесав желтые кудри, главбух взмахнула широким рукавом, чтобы меня заметили остальные женщины. – Вурдалака давно пора гнать осиновой метлой. Погодите, бабоньки, Дырявый лишит его кормежки. Станет упырь голодный бегать по городу, и его Иваныч быстро утюкает. Не думала я, честное слово, дождаться того светлого дня, когда эта тварь подохнет. Ну ничего, авось доживу. Недолго ему осталось здесь шататься.

– Обрадовала ты нас, Лидок. Умница, – одобрила главный технолог Анна Павловна, тонкая женщина в черном кудлатом парике. – А то вурдалак охамел до беспредела. Мицуича сожрал. Это ж надо!

– Да что ему Мицуевич – маленький худенький мужичишка, – главбух взмахнула руками. – Ты глянь, какой он здоровенный, Анюта. Он враз высосет голландского мясного быка и не лопнет.

“А ты, похоже, скоро лопнешь от сосисок и ветчины, барабан с бахромой”, – обиженно подумал я. Выражать недовольство вслух мне было запрещено. Я плотно сомкнул челюсти.

– Милые дамы, прошу в сторонку, – к турникету протиснулся исполнительный директор завода, предводитель самураев Алипайя – Катагири – Нисио – Санрайз – Сансара Накадзумович Джамтарбадро-Хитоши. По причине трудности для произнесения и запоминания имен и фамилии его уважительно прозвали Сэнсэй Хитоши. Не очень уважительно его звали Даппо, в переводе с языка африканского племени сулури “зануда” или “зазнайка. Так в детстве называл его брат. Совсем неуважительно его за глаза называли Тапком или чуть ласковее – Тапочком.

Низенький старичок с косолапой сутулой походкой – наполовину африканец, наполовину японец, был в самом деле похож на стоптанный коричневый тапок. Его седые волосы, усы и борода, белыми завитками выраставшие из темной кожи, походили на прилипшую к тапку шерсть пуделя. С его появлением болтливые сотрудницы умолкли и разошлись.

– Добрый вечер, Тихон, – Даппо улыбнулся и наклонил голову, встав у стойки охраны.

– И вам доброго вечера, Сэнсэй, – откликнулся я.

Я сомневался, что Даппо искренне рад меня видеть. Этот мирный человек исповедовал буддизм, верил в переселение душ. С юности он поставил перед собой цель на склоне лет удалиться от мирской суеты в тибетский монастырь. Даппо с одинаковым уважением относился ко всем живым существам, будь то вампир или навозная муха. Он и кусающим его комарам навредить боялся – осторожно смахивал их легкими щелчками пальцев. Без тревожных сомнений я отдал ему свои сумки.