Мелисса Бродер - Рыбы

В тот же вечер ко мне явился полицейский, которому поручили расследовать происшествие. Вероятно, Меган позвонила в полицию из больницы или заставила Джейми сделать это. Оказалось, я сломала ему нос. Коп сообщил, что пара не станет выдвигать обвинения, если я соглашусь пройти курс терапии. Пара? Они уже принимали решения как одно целое?

– Какая она? – спросила я.

– Э… – начал он.

– Просто скажите: лучше, чем я?

– Мэм, я буду настоятельно рекомендовать, чтобы вы получили квалифицированную помощь по вопросу управления гневом. На первый раз мы ограничимся предупреждением. Но если бы пара не была столь великодушна, вам уже сейчас грозило бы серьезное обвинение в нанесении побоев.

– Побоев! Я что, похожа на бандита?

Коп промолчал.

– Можете сказать мне кое-что? Если не принимать в расчет сломанный нос, они показались вам счастливыми?

Депрессия всегда представлялась мне чем-то бесформенным. Когда она проявляется ощущением пустоты, в нее можно что-то внести – «Трех мушкетеров», прогулку, – чтобы придать новую, более приемлемую форму. По крайней мере, какую-то форму можно создать внутри или вокруг нее. Но здесь было что-то новое, как густой липкий осадок. Оно имело собственную форму. Его было невозможно упрятать. Это был ужас. Что именно внушало мне ужас, я сказать не могла, но оно взгромоздилось на меня. Все другие формы поглощались им. Я лишилась сна. Был ли причиной всему Джейми? Возможно ли, что человек, так сильно действовавший мне на нервы, возымел надо мной такую власть?

Я попросила доктора выписать мне снотворное. Лекарство помогало засыпать. Но утром это вязкое и клейкое снова было на месте, поджидало меня. Я уже увязла в нем, и оно становилось все гуще и плотнее. Однажды вечером я выпила сразу девять таблеток. Не покончить с собой мне хотелось, но исчезнуть. Уснуть и переместиться в эфир, в другой мир. Но такое перемещение означало бы смерть, а следовательно, было попыткой самоубийства? Однако я также чувствовала, что боюсь смерти или, по крайней мере, боюсь умереть. Нет ли чего-то такого, что и не смерть, но и не здесь?

Я проснулась через четырнадцать часов. Голодная. Пончики! Мне жутко хотелось пончиков. Еще дурная после таблеток, я села в машину, и… все остальное смешалось в неясное пятно. Должно быть, отрубилась. Помню только, что очнулась на дороге: машина стоит на шоссе, я в ночнушке, пончики – с желе, в пудре, с кремом – рассыпались по всем сиденьям. Позади меня гудели машины, но я никак не могла сообразить, что нужно делать, да так и уснула за рулем посредине дороги.

Через какое-то время меня разбудили. С правой стороны, там, где пассажирская дверца, стоял, наклонившись к окну, полицейский в форме. Он спросил, могу ли я выйти из машины. Я кое-как выбралась. Помню, в голове еще ворочалась тупая шутка про полицейских и пончики. Потом до меня дошло: а ведь коп тот самый, что приходил ко мне домой насчет разбитого носа Джейми.

– Привет, – сказала я.

Он проверил меня на алкоголь. Показатели были нормальные. Поискал в салоне наркотики – не нашел.

– Вообще-то, я болею. Сначала с парнем порвала, теперь вот какой-то грипп. Отправилась за пончиками – сахара не хватало – и, должно быть, потеряла сознание. Уверяю, если вы отпустите меня домой, я буду в порядке.

– Разрешить вам вести машину в таком состоянии я не могу. Вас может кто-нибудь отвезти?

Джейми? Раньше моим контактом на всякий непредвиденный случай был он. Но теперь я не хотела, чтобы он думал, будто мне что-то нужно от него. Нет уж, пусть думает, что у меня все офигительно прекрасно. Но как же на самом деле было тошно. И страшно. А если это мой второй страйк? Отправят ли меня в тюрьму? Я хотела только одного: чтобы меня оставили в покое. Если бы не полицейский, я бы съехала на обочину, немного отдохнула и пришла в себя. Так не хотелось попасться кому-то на глаза в одной ночнушке.

– Можете позвонить моей сестре.

Я дала ему номер моей сестры Анники, но не сказала, что она живет в Калифорнии. Он оставил ей голосовое сообщение: мол, мне стало плохо на дороге и не могла бы она приехать и забрать меня.

Будет Аннике над чем поломать голову.

– Мы можем позвонить кому-то еще? – спросил полицейский.

– Я буду в порядке. Правда. Мне уже лучше.

– Придется попросить вас проехать в ближайший переулок и припарковаться. Потом соберите пончики, и я отвезу вас домой.

– Вот и отлично. Вы же знаете, где я живу.

– Тебе надо убираться оттуда к чертовой матери, – сказала Анника. – Не знаю, что там за инцидент с пончиками, но что-то определенно не так.

– У меня все хорошо.

– Послушай. Мы со Стивом уезжаем из города на все лето. Сначала в Прованс – на конференцию по йоге, потом на две недели в Будапешт, еще месяц в Риме и на еще одну конференцию. И да, на фестиваль «Burning Man» с одним из стартапов Стива. Нам нужен кто-нибудь, кто присматривал бы за домом и Домиником. Заботился о нем, давал лекарства. Прилетай сюда. Проведешь здесь лето. Вылезай из этой своей пустыни. Для тебя это аюрведический кошмар.

– Не знаю, смогу ли я позволить себе отпуск в целое лето. – Обычно я выполняла какую-то библиотечную работу, даже когда занятий не было.

– Сможешь. Что с теми деньгами, которые оставил тебе папа?

Вообще-то, Анника – моя сводная сестра и на девять лет меня старше. У нас один отец. Умер он во сне в восемьдесят шесть лет, оставив каждой из нас по 20 тысяч долларов.

– Потратила на экстрасенсов. Остальное отложено на случай, если умру в одиночестве. На кремацию.

– Я заплачу за твою кремацию. И оплачу твое проживание здесь. Хочу, чтобы ты позаботилась о себе. Поешь здоровой пищи, походи в спа – ну и все прочее. Забудь о Джейми. Выброси его из головы. Знаю, он – корень всех зол, хотя ты этого и не признаешь. Ты всегда теряла голову из-за мужчин. Думаешь, я не помню, что было, когда тебя в средней школе бортанул тот поэт? Папа нашел тебя в подвале, голую, со столовым ножом.

– Нож был для масла. Я пыталась открыть банку с ореховой пастой. Гуляла.

– Неважно. Я разговаривала с полицейским. Ты сломала Джейми нос? Тебя хотят направить на терапию, и я собираюсь это устроить. Определить в группу. Спрошу у своего парня, знает ли он что-то приличное. Тебе нужно быть с женщинами, а не с мужчинами. Тебе нужно заняться делом.

– В группу? Анника, нет, только не…

– Хорошо, значит, решено. Ты приезжаешь сюда четвертого июня и остаешься до десятого сентября. Перед фестивалем я на неделю вернусь, тогда и потусуемся. И я заплачу тебе вдвое больше, чем ты получаешь в библиотеке, за Доминика. В любом случае мне пришлось бы кому-то платить.

– Ни в какую группу я не пойду. И никаких денег у тебя не возьму. Но, может быть, выбраться смогу. Надо договориться с библиотекой.