Марина Ли - Хозяйка Мерцающего замка

– Спятила, Кострик! Полностью! – выпалила, с разгону бросаясь ему на шею. – Мама очнулась! Сегодня! Спасибо!

– Да я-то тут…

Он честно поначалу пытался сопротивляться моему безумию, смеялся, когда я осыпала его лицо поцелуями: щёки, глаза, нос, лоб, уголок улыбающихся губ. И второй уголок. И нижнюю губу, которая чуть больше и полнее верхней. Такая, такая… Секундное помутнение разума, в результате которого я языком попробовала этот кусочек Кострикового тела на вкус и…

И Кострик сорвался. Толкнул меня к стене, ногой захлопывая входную дверь, а затем впился пальцами в мой затылок и, слегка присев, поцеловал по-настоящему, без игр, горячо и немного болезненнее, и гораздо острее, чем на диванчике в моей квартире. И если тогда мне всего лишь понравилось, то сейчас я реально сошла с ума.

Он не целовал, поглощал меня, смешивая своё дыхание с моим, судорожно прижимая к себе свободной рукой. А я не противилась, не возражала, я сама мечтала быть поглощённой и впервые в жизни не думала о последствиях, отпустив себя. Не знаю, что будет завтра и чем закончатся эти наши странные отношения, но сегодня был самый счастливый день в моей жизни, так почему бы и нет?

Судорожно вздохнув, в какой-то момент Тимур отшатнулся, а я непроизвольно потянулась за ним, не желая отпускать.

– Варька! – прорычал сквозь сцепленные зубы. – Или прекращай, или мы идём в спальню.

Я моргнула и, проведя языком по внезапно пересохшим губам, решительно выдохнула:

– В спальню.

– Пр-равильное р-решение, – сыто промурчал Тимур и легко подхватил меня на руки. – Ты не пожалеешь, обещаю.

– Хочется верить, – нервно вздохнула я и прикрыла глаза. От счастья и собственной смелости кружилась голова, а я сама себе казалась невесомой, как шарик, наполненный гелием.

Движение воздуха, прохладная простыня под моей спиной, жаркое мужское дыхание у моего виска и проникновенный, пробирающий до костей шёпот:

– Не бойся. Всё будет здорово.

Не нашлась, что ответить. Снова вздохнула, рвано, пытаясь наполнить сжавшиеся от страха – куда ж без него? – лёгкие. А Кострик положил ладонь на мой живот, ничего не делая, просто успокаивая и давая привыкнуть к своему телу, и осторожно потрогал чувствительный участок кожи чуть ниже моего уха. Немного щекотно, определённо горячо и невероятно приятно.

– Так хор-рошо?

– Да, – шепнула в ответ и суетливо дёрнула руками, не зная, куда их пристроить: Тимуру на грудь? На талию? Куда-то в другое место?

Ой, мамочки! Мысль о «другом месте» захлестнула магической петлёй, и я, окончательно струхнув, едва не переиграла всю эту ситуацию назад.

К счастью, один из нас обладал достаточным опытом для того, чтобы правильно оценить причины моей нервозности, и с уверенной настойчивостью положил мои мятущиеся конечности себе на плечи.

– Давай для начала так, Варюш.

Моё имя прокатилось по его языку изысканной сладостью, растеклось пьяной вишней и ударило в голову, окончательно лишив меня рассудка и остатков страха.

– Да… – Выгнулась, подставляя шею под изучающие прикосновения мужских губ. – Так. Давай.

Жаркий смешок коснулся моего распахнутого дыхания, и я с удовольствием слизала его вкус с мужского рта. А дальше… Дальше не помню. Провал. Туман. Горячие руки, обжигающие кожу, бесстыжие пальцы, сводящие с ума. И голос. У Кострина был такой голос – оружие массового уничтожения, клянусь! Я млела от этих его рычащих, немного хищных ноток, хотела запомнить каждый момент происходящего, отчаянно цеплялась за действительность и тонула в огненной страсти моего драконо-василиска, то и дело выпадая из реальности. Кто придумал, что змеи и ящерицы холодные? В их крови первозданное пламя, в котором горишь не сгорая и плавишься пылающей свечой.

– Ещё! Тимур-р!

– Вот здесь?

И протяжным стоном в ответ:

– Да-а-а…

– Моя девочка.

Едкое замечание о том, что пока ещё не твоя, вспыхнуло ленивой зарницей в душе и тут же потухло, когда Тимур меня поцеловал. Какая язвительность? О чём вы? Я в ту ночь забыла о том, как меня зовут, полностью растворившись в ласкающем меня парне. Да и как иначе? В этой области он был головокружительно хорош. Виртуоз, можно сказать. Помню, меня ещё на секунду укололо иглой ревности: мол, вот ведь, зараза, натренировался… А потом эта же мысль трансформировалась в небывалую благодарность к тем, кто его тренировал. Потому что теперь вся эта страсть принадлежала мне. Со мной он делился своей нежностью. Меня одаривал умелыми ласками. Мне шептал на ухо что-то неземное совершенно и… и я не знала, что может случиться завтра, будем мы вместе или разбежимся в разные стороны, но сегодня, сегодня-то я «его девочка»! И от этого было так замечательно…

Тот момент, когда мы оказались полностью обнажёнными, я благополучно пропустила. Лишь охнула восторженно и немного испуганно, почувствовав на себе обжигающе горячее мужское тело. Широкие плечи, предплечья, твёрдые, напряжённо вздрагивающие под моими неуверенными прикосновениями, а в посветлевших глазах горит что-то такое бесстыдное, что я, несмотря на всё уже случившееся между нами, вдруг вспыхнула, почувствовав, как краска смущения заливает моё лицо, переползает со щёк на лоб, шею и ниже, и… и одновременно с этим пришло понимание, что прямо сейчас я самая желанная, самая красивая на свете женщина. Королева красоты, которая одним движением ресниц ставит мужчин на колени. Не знаю, с чем это было связано, возможно с белым пламенем, перекинувшимся на меня из глаз Тимура, но только я провела раскрытой ладонью по груди парня и, приподнявшись на лопатках, потрогала губами ямочку внизу его шеи, смело лизнула выпирающий острым углом кадык и, губами почувствовав зарождающийся внутри полудракона вибрирующий звук, повторила движение…

И снова минутное помутнение рассудка, безумно сладкое и невероятное стыдное.

…Бессовестные пальцы, уверенно ласкающие мою грудь.

…Губы, прокладывающие дорожку из поцелуев к моему пупку и ниже.... ещё ниже.

…Простыня в моих кулаках.

…Шёпот, срывающийся в стон, в сиплый крик. Я, кажется, о чём-то просила. О чём? Не помню. Отчетливо отложилась одна-единственная, целиком абсурдная мысль: «Я испачкаю кровью Тимуру простыни».

А потом исчезла и она, разбилась о мой стон и что-то невероятное, нечеловеческое, нечленораздельное, не имеющее отношение ни к одному из существующих языков, что вырвалось из горла Кострина: гибрид едва сдерживаемого вскрика и рвущегося наружу наслаждения.

– Ты в порядке? – Тимур замер надо мной. Дрожащий, напряжённый, как натянутая струна.

Я сначала потянулась к его губам за коротким, жалящим поцелуем, а потом хрипнула растерянно:

– Кажется, да.

– Хорошо.