Павел Кувшинов - Конец света не по расписанию

А еще некоторые из символов складывались в мощные заклинания, с помощью которых Кураторы как раз и общались друг с другом, невзирая на разделявшие их расстояния, а также крайнюю изоляцию от внешнего мира. В отличие от Стражей, Кураторы были лишены необходимости беспокоиться о голоде и жажде, равно, как и не познавали радостей повседневной жизни.

Их Обитель и была их жизнью. А роль обычного кота заканчивалась для них, едва они в полной мере овладевали Духовными Силами. Тогда они сбегали от своих хозяев и селились в убежище, к этому моменту уже созданному совместными усилиями Стражей и людей…

Персик направился к одинокой фигуре, сидевшей в самом центре подвального помещения. Пока он шел, символы, оказавшиеся у него на пути, поспешно отступали в стороны, словно были живыми и осознавали его присутствие. Многие из них светились ровным теплым светом, и были видны даже невооруженным глазом, благодаря чему в Обители не было необходимости в искусственном освещении.

Персик присел на прохладный пол прямо напротив здешней хозяйки.

Куратором Охаповска была белоснежная кошка по имени Октябрина. Как и все Духовные Стражи, она не имела конкретной породы, а в генах ее физического тела перемешалась кровь многих поколений.

Октябрина была умна и проницательна. Впрочем, это можно было сказать обо всех Кураторах. А вот, что по-настоящему ее отличало от сородичей, так это габариты. Октябрина была совсем миниатюрной, словно котенок, а ведь ее нынешнему физическому телу был не один десяток лет.

Октябрина открыла глаза, и все символы в подвале разом потускнели. Нет, они вовсе не утратили своей силы – просто Куратор оставила их на время разговора без внимания.

– Персик, – поприветствовала она пришедшего к ней Стража.

– Октябрина. – Персик ответил ей взаимностью.

Они говорили не при помощи слов, но благодаря Духовным Силам. Это было похоже на то, как общались между собой муравьи в колонии. Одна особь источала запах, в котором зашифровывалась определенная информация, а другая особь воспринимала этот запах, а вместе с ней и переданную ей информацию. Отличие было лишь в том, что Стражи пользовались не настоящими запахами, а магическими, что позволяло им выстраивать полноценный диалог.

Это также помогало им общаться со сверхъестественными существами. К тому же такая связь работала в обе стороны – когда Страж задействовал подобные чары, существа из других реальностей тоже могли говорить с ними, и при этом не важно, какова была их природа.

– Тебя что-то беспокоит, – заметила Октябрина, едва взглянув на Персика.

– Да. Сегодня ночью в квартире моей хозяйки…

Персик подробно рассказал о случившемся, не упуская даже самых мелких подробностей. Особенно он выделил два момента: то, как его когти прошли сквозь существо, хотя тот приняло окончательную физическую форму, и то, как оно вдруг перестало сражаться, увидев на стене плакат, а затем пыталось слиться с его изображением.

Октябрина слушала внимательно, не прерывая его. Ее глаза метались из стороны в стороны, а по телу пробегали мурашки. Между ними была установлена магическая связь, и, слушая рассказ Персика, она переживала каждое его слово так, что его воспоминания становились ее воспоминаниями.

Закончив рассказ, Персик смолк, смиренно ожидая, пока Октябрина проанализирует услышанное и увиденное. Обычно на это у Октябрины уходило всего пара минут, но в этот раз она достаточно долго хранила молчание.

«Все потому, что это не рядовой случай. Что-то здесь не так», – подумал про себя Персик.

Наконец Октябрина заговорила:

– Змей, грызущий один из корней Мирового Древа…

– Я не мог не провести аналогию со скандинавской мифологией, – признался Персик. – Но будь это настоящий Нидхёгг…

– Твое физическое тело было бы уже мертво. – Октябрина кивнула. – Ты правильно определил тип существа. Это действительно была Черная Тень, которых не видели в нашем мире больше трехсот лет, и с которыми ты до этого никогда не сталкивался.

– Они ведь умеют мимикрировать, верно? Принимать образы других сверхъестественных существ, и даже перенимать часть их способностей?

– Все так. И ты думаешь, что Тень подражала Нидхёггу? Что ж, это объясняет, почему твой удар не причинил ей вреда. Ведь Нидхёгг – божественная сущность, а значит, имеет почти абсолютную защиту от прямого магического воздействия.

– А как быть с плакатом? Что, если Черная Тень приняла изображение ясеня за Иггдрасиль? Ведь это означает…

– Что ты стал свидетелем Предзнаменования Конца Света?

Персик молча кивнул.

– Это могло быть простым совпадением. – Октябрина чуть улыбнулась, показывая, что не все так мрачно, как надумал себе Персик.

– Да, наверно ты права, но…

– Ты не веришь в совпадения. – Теперь уже Октябрина улыбалась по-настоящему. – Я знаю. И не стану разубеждать тебя в обратном, ведь опасения твои разумны. Но для точного ответа мне не хватает информации. Если это и в самом деле было Предзнаменование, и именно Черная Тень явилась его Вестником, то этот случай не станет единственным. Черные Тени сделаются частыми гостями в нашем городе, и тогда мы примем незамедлительные меры.

– Хорошо, – согласился Персик. – Надеюсь, вся эта история с ясенем, в самом деле, ничего не значит.

И он действительно на это надеялся. Персик, как и каждый Духовный Страж, защищал человечество от сверхъестественных угроз, а Конец Света был самой страшной из этих угроз. Но еще страшнее было осознание того, кто мог вернуться в наш мир, если Конец Света все же наступит.

Кисточка опускалась в краску, волоски окрашивались небесной голубизной, после чего отдавали свою добычу палитре. Затем, частично очистившись, кисть наведывалась в весеннюю зелень, но в этот раз заимствовала вполовину меньше цвета. Когда же позеленевшая кисть вновь легла на палитру, то исполнила свой волшебный танец, рождая из союза двух старых цветов новый.

Прошло не так много времени и от голубого с зеленым не осталось и следа.

Они исчезли, растворились друг в друге, и больше не могут существовать по отдельности. Но потеряв свою индивидуальность, они приобрели нечто иное: бирюзовое единство.

И вот кисть вбирает в себя новый цвет, а затем летит, порхает к холсту, где ее уже дожидается тот, кому как раз не хватает цветов.

Это плюшевый медведь, который сидит между своим братом и сестрой. Но у тех уже есть свои цвета – карминовый и индиго, – и лишь он один пока остается бесцветным. Разве что бант на его шее красуется нежным розовым оттенком с мелким-мелким черным горошком.

Но этого мало, этого недостаточно, ведь рука – пухленькая детская ручка уже тянется к неразлучной троице, чтобы выбрать кого-то одного, или, может, сразу всех.