Натали Стердам - Спи со мной. Кошмары

– Я тоже живу в Осло, – произносит Ян. – Если будет время и желание, можем как-нибудь прогуляться. Мне нравится смотреть на город с крыши оперного театра, хоть и не получается бывать там так часто, как хотелось бы.

Смотрю на него, думая о судьбе и о вероятности случайной встречи, и прячу карту в сумку с камерой.

– Я позвоню.

***

Медленно открываю глаза, но они не сразу привыкают к темноте. Лишь через несколько минут я различаю очертания нарисованного и вставленного в рамку Колизея на стене палаты, стола со стопкой книг и окна, за которым идет снег. Пока я пытаюсь не забыть, кто я такая (или вспомнить?), в ночи за стенами Лиер Сикехус начинается зима. «Я – сумасшедшая?». Что это было – сон или воспоминание? Где Зейн? Существует ли Зейн в принципе или он – не более чем яркий образ, плод моего воображения? Неужели тогда, в Неаполе, я познакомилась не с ним, а с Яном?

Зейн. Зеленокудрый джинн, незваный гость моих снов, единственный мужчина, которого я полюбила, и которому так и не смогла в этом признаться. Где же ты? В каких измерениях ты просыпаешься и засыпаешь? Помнишь ли ты мое имя? По щекам бегут обжигающие слезы. Я устала. Я боюсь, что не справлюсь без тебя. Мне важно знать, что ты есть. Мне нужно знать это, чтобы продолжать бороться. Потому что, Зейн, как мне жить, если я тебя придумала?

Слезы перерастают в судорожные рыдания. В голове всплывают слова Магнуса Йохансена: «Спутанное состояние сознания поместило образ Бьянки в сон и, очнувшись, вы не смогли дифференцировать реальность. К сожалению, у меня есть все основания полагать, что то же самое коснулось и других окружающих вас людей. Это значит, вы еще столкнетесь с сюрпризами…».

Возможно ли, что он не врет, и у меня помутился рассудок? Нет. Нет. Нет. Глотаю слезы, пытаясь успокоиться. Страшно даже думать о том, что моя жизнь мне привиделась. Сжимаю кулаки и зажмуриваюсь. Я не безумна. Ян Свенссен – не мой жених. Меня зовут Ли, и я, черт возьми, дочь ифрита, как бы абсурдно это ни звучало. Нельзя поддаваться иллюзиям, которые пытается навязать мне Асаф. Уверена, именно он скрывается за маской главного врача, поэтому надо срочно вырваться из кошмара.

За все время, что я нахожусь в клинике, многочисленные попытки проснуться ни к чему не приводят: окружающий мир все такой же реальный. Чудовищный в своей правдоподобности. Если я права, и все происходящее придумано Асафом, есть ли шанс, что иллюзия разрушится, когда создавший ее кукловод исчезнет? Не знаю, но это моя последняя надежда сломать проклятое зазеркалье. Я должна избавиться от доктора Магнуса Йохансена. Асафа.

У каждого решения, как у брошенного в воду камня, есть последствия. Они расходятся кругами, заставляя поверхность реальности рябить, ломая отражение. Что произойдет, если я убью Магнуса Йохансена? Как изменится мой мир и изменится ли?

В палату проникают раздражающе громкие крики ворон, но я давно не обращаю на них внимания. Закрываю глаза, концентрируясь на единственном вопросе: что, если я ошибаюсь, и доктор Йохансен – реален, как и все происходящее? Смогу ли я жить, зная, что на моих руках кровь человека, который пытался помочь, когда меня закручивало в воронку собственного безумия?

Магнус Йохансен совсем не похож на Асафа. Мои предположения строятся исключительно на том, что и персонал клиники, и Ян постоянно на него ссылаются. Рассуждать, исходя из этого – странно, но у меня нет других вариантов. Настоящий из нас двоих – либо он, либо я. Я выбираю себя.

Нужно перестать сомневаться. Нужно следовать плану. Усмехаюсь, не открывая глаза. Я собираюсь лишить человека жизни – вот и весь план. Бинго. Впрочем, в условиях психиатрической лечебницы задача многократно усложняется. Закусываю губу. Следует убедить доктора Йохансена, что я поверила в поставленный диагноз и смирилась. В голове проносится воспоминание о помолвке с Яном – такое яркое, будто мы были на Мальдивах вчера, а не сон назад. Массирую виски. Даже здоровая женщина на моем месте охотно инсценировала бы сумасшествие, сопровождайся оно предложением руки и сердца от Яна Свенссена.

Точно. С этого и стоит начать. Нажимаю на кнопку вызова медсестры, и когда в палате появляется улыбающаяся Бьянка, торопливо прошу, боясь передумать:

– Я могу позвонить жениху?

Все вокруг упорно пытаются доказать мне, что я выхожу замуж за самого популярного певца Европы. Пожалуй, этим можно воспользоваться. Буду изображать счастливую невесту, если это поможет усыпить бдительность моих надзирателей.

– Разумеется! – Хлопает в ладоши Бьянка. – Два влюбленных сердца должны воссоединиться! Следуйте за мной.

Хмыкаю, когда она отворачивается. Еще немного, и меня стошнит от приторно-сладкой вечной любви, которой в этой извращенной реальности пропитаны наши с Яном отношения.

Снова пройдя по извилистым коридорам, мы выходим в большой зал, и на секунду я недоверчиво замираю. Идиллический мир Лиер Сикехус хоть сейчас можно изображать на рекламных брошюрах: две старушки в обитых цветочным бархатом креслах читают книги, парень лет семнадцати смотрит кулинарное шоу по кабельному, пожилой мужчина играет в шахматы с девушкой чуть старше меня. Не психиатрическая клиника, а санаторий.

В следующую секунду одна из старушек вскакивает и со скоростью, которой невозможно угадать в хрупком теле, подбегает к нам. Она трясет зажатым в руках романом и заговорщицки шепчет, глядя мне в глаза: «Это не Альбинос, Альбинос не виноват!» Хм, кажется, я поспешила с выводами.

Старушка не выглядит агрессивной, но на всякий случай я делаю шаг назад. Кто знает, чего от нее можно ожидать…

– Да, Эмили, вы совершенно правы, спасибо, что поделились с нами. Я помогу вам вернуться, чтобы вы смогли прочитать новую главу и узнать, что произошло дальше, – ласково говорит Бьянка и, взяв старушку под локоть, провожает обратно к креслу.

– Альбинос ничего не сделал, запомни! – бормочет, оглядываясь, старушка, но вскоре успокаивается и опять погружается в чтение.

– Что это за место? – Я осматриваю зал, невольно задерживаясь взглядом на своей случайной собеседнице.

– Комната отдыха, где пациенты смотрят телевизор, разговаривают, играют в настольные игры, – поясняет Бьянка, протягивая мне телефонную трубку, шнур от которой тянется к прикрепленному на стене допотопному аппарату. – Когда почувствуете себя лучше, тоже сможете приходить сюда. По мнению доктора Йохансена, общение с другими пациентами благотворно влияет на процесс выздоровления.

«Нет уж, спасибо, обойдусь», – думаю я про себя, но вслух ничего не говорю. Придется играть роль, которая мне досталась, пусть я и не просила о ней режиссера.