Валерий Пылаев - Горчаков. Юнкер

– Молодые совсем озверели, – проворчал «Воронцов», поднимаясь с заледеневшего пола. – С кулаками кидаются.

– Молодые… – усмехнулся юнкер в портупее. – Давно ли вы, господа, сами молодыми были? Так что ж получается – вас четверых сугубцы втроем отлупили?

Мелкого первокурсника, похоже, уже записали в «наши» ряды. «Воронцов», уже приготовившийся было выдать гневную тираду, осекся – и так и застыл с раскрытым ртом.

– Никак нет, господин подпоручик, – отозвался один из его товарищей – тот самый, которому я расквасил нос об стену. – Видимо, на льду ноги разъехались… Скользко тут, знаете ли.

Звучало это, конечно же, нелепо – но старшекурсников, похоже, устроило. Уж не знаю, что случилось бы, окажись на их месте ротный или кто-то из офицеров училища, но на этот раз, похоже, пронесло.

– Ступайте, господа. Умойтесь, приведите себя в порядок… и уж будьте так любезны – постарайтесь больше не падать на ровном месте.

«Воронцов» со своей изрядно потрепанной шайкой удалился – и вид у него был настолько беспомощно-злобный, что я едва сдержал смех. А вот Богдан не справился: хоть и зажимал рот обеими руками – не сдержался и прыснул.

– Впредь попрошу воздержаться… – Старшекурсник шутливо погрозил пальцем – и вдруг снова напустил на себя серьезность: – Представьтесь, молодой.

– Юнкер Бецкий Богдан Васильевич, господин подпоручик! – с готовностью заголосил Богдан, вытягиваясь по струнке. – Выпускник славного Одесского кадетского корпуса!

– Ага… То-то я и смотрю – что-то знакомое… Я и сам оттуда. – Старшекурсник на мгновение задумался – и тут же продолжил, сложив руки на груди: – Скажите, молодой, как вы желаете жить отныне и впредь, до самого выпуска, – по уставу или согласно традициям славной пехотной школы?

– Согласно традициям! – Богдан едва не подпрыгнул на месте. – Прошу вас стать моим дядькой, ежели господину подпоручику будет угодно!

Дядькой? Интересно… Похоже, мой собрат по швабре знал о местных обычаях даже больше, чем уже успел рассказать. И «господину подпоручику» – который никаким подпоручиком, ясное дело, еще не был – это пришлось по нраву.

– Добро, молодой, – кивнул он. – Непременно возьму на себя честь обучить вас всем славным традициям школы и премудростям военного дела… Но и требовать буду соответственно.

– Так точно, господин подпоручик! – Богдан снова вытянул руки по швам. – Будет исполнено!

– Исполняйте, молодой. Перво-наперво – ступайте в дортуар и скажите, что подпоручик Подольский велел организовать… – Старшекурсник обвел нас глазами, пересчитывая, – три спальных места. В соответствии с вашим нынешним статусом.

– Так точно!

От волнения Богдан даже забыл добавить «титул». Тут же умчался выполнять высочайшее повеление, едва не споткнувшись о ведро на полу. А мы со спасенным первокурсником остались со старшими с глазу на глаз. Я сообразил, что для меня тоже наступает время ответить на несколько важных вопросов… но «подпоручик» Подольский почему-то обратился к мелкому. Точно так же – сначала попросил представиться.

– Волков, Артем. Гимназист.

Бывший, конечно же. Три слова прозвучали так, будто первокурснику был отвратителен и статус, и даже собственное имя. И все происходящее, включая меня, – тоже.

– Скажите, молодой, как вы желаете жить отныне и впредь, до самого выпуска, – по уставу или по традициям славной пехотной школы? – поинтересовался Подольский.

Тон у него при этом был какой-то странный. Не недовольный – скорее то ли чуть скучающий, то ли просто невеселый. Оттого, что он, похоже, уже сообразил, что услышит в ответ.

– По уставу, – бросил Артем – коротко и резко, будто выплюнул.

И все – ни пояснений, ни жалоб, вообще ничего.

– Решать вам, господин юнкер. – Подольский пожал плечами. – Но я бы настойчиво посоветовал вам подумать хотя бы до завтра… В конце концов, время еще есть. И не забывайте, что в училище жизнь по уставу, конечно же, избавляет от соблюдения славных традиций, но добавит немало неудобств, которые…

– По уставу! – Артем сдвинул брови. – Я же сказал.

– Попрошу не перебивать, молодой! – Подольский слегка повысил голос. – Будем считать, я этого не слышал. Завтра спрошу еще раз – тогда и ответите. А сейчас, господа юнкера, пройдемте с нами. Пора готовиться к отбою.

Похоже, меня это тоже касалось. Я не стал возражать, подхватил с пола обломки швабры с ведром и молча пошел следом за Артемом и старшими. Второй так и не подал голоса – хотя авторитетом, судя по всему, пользовался ничуть не меньшим, чем Подольский.

Хотя бы потому, что спальные места нам достались чуть ли не царские – в небольшом закутке у окон. Достаточно далеко и от лестницы, и от коридора, и от дверей в какие-то подсобки, из которых тянуло табачным дымом. Чуть в стороне от лихих бесчинств, которые устраивали старательно цукающие молодняк старшекурсники. Похоже, раньше эти места занимал кто-то из выпустившихся весной в полк подпоручиков – судя по видавшим виды тумбочкам.

Интересно, за что нам такая радость – особенно если учесть, что Артем явно плевать хотел на славные местные традиции, а меня и вовсе пока даже не спросили… Почему?

– Располагайся, Горчаков. – Богдан плюхнулся на скрипнувшую пружинами койку и носком ботинка указал на соседнюю. – Я тебе даже уже чемодан твой притащил.

Действительно, притащил… и даже не ошибся. Впрочем, мой нехитрый скарб вряд ли мог сильно отличаться от любого другого. Несколько смен белья, джинсы, пара рубашек, немного денег, полотенце, образок, положенный Ариной Степановной, и еще пара мелочей, которые наверняка бы нашлись в тумбочке у любого юнкера. Наградной кортик я, разумеется, оставил в Елизаветино, а драгоценное кольцо с вензелем Багратиона носил в кармане.

Все остальное мне полагалось пошить по меркам или получить со склада – все до одного юнкера во Владимирском числились на полном казенном обеспечении… даже те, чьи семьи вполне могли себе позволить и некоторую роскошь.

Воронцов без своего модного пиджачка бы здесь точно удавился от тоски.

– Ко мне в племянники пойдешь?

Сначала я подумал, что негромкий голос, раздавшийся с соседней койки, мне послышался. Но нет: здоровяк с прокуренными усами – тот самый, который пришел вместе с Подольским – обращался именно ко мне.

Причем обращался не по уставу, на «ты» и так, чтобы никто другой не мог услышать наш разговор. И я бы, пожалуй, принял все это за попытку цукнуть меня, что называется, не отходя от кассы…

Если бы не одно но – похоже, юнкерские обычаи подразумевали как раз обратное: это сугубец должен был выпрашивать потенциального «дядьку» взять его в «семью». А тут…

По местным меркам мне, можно сказать, оказывали великую честь.