Сергей Марьин - Темный Свет Ночи

Она резко отстранилась, зажмурив глаза, и закричала.

– Хватит орать. Тебя здесь все равно никто и никогда не услышит.

Голос в пустой камере звучал глухо и угрожающе.

– Сиди спокойно. Будешь молчать – будет легче.

Она попыталась напрячь глаза, но безрезультатно. Тьма была настолько густой и непроглядной, что не было видно собственной руки. Она пальцами ощупала свое лицо, с ужасом представляя, что теперь у нее нет глаз.

Вроде на месте.

– Фу-у-у-х.

– И не говори, – голос звучал со всех сторон. – Но ты не первая, кто думал, будто я лишил их зрения. Мне это неинтересно.

– Где я? – голос дрожал. Она сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. – Кто ты?

– Ух ты! – в голосе звучало искреннее изумление. – А ты крепкая. Мне такие нравятся.

– Кто ты?

– И чем тебе это поможет? Ну, предположим, что я высокий, толстый, плешивый мужчина с короткими ручками. Что тебе это дает?

– Вы врете.

– О, Боже! Конечно. Кто же скажет правду?

– Я бы хотела понять – где я и кто вы?

– Любопытство еще никого до добра не доводило, – послышались шаркающие шаги и яркий свет больно ударил по глазам. – Сиди смирно.

Она убрала руку от лица только тогда, когда миллионы радужных кругов наконец-то пропали.

Во рту было сухо. Очень хотелось пить и она принялась шарить руками по полу в поисках какой-нибудь емкости. Не мог же ее тюремщик оставить без воды. Раз до сих пор жива, значит и вода где-то должна была быть.

Что-то похожее на глубокую миску оказалось в углу. Она принюхалась – вроде нет никакого резкого запаха, значит можно и выпить.

Она зажмурилась и сделала глоток.

Ничего. Вода как вода.

Значит еще можно пожить.

Интересно, а давно она здесь?

Как бы это узнать?

Она попыталась вспомнить как она здесь оказалась.

Ничего.

Темнота.

Ну что же – тогда займемся собственным исследованием.

Волосы на голове – короткая прическа, вроде не грязные.

Он ее мыл или она здесь не так долго?

Нет ответа.

Лицо – вроде все на месте. Да и что можно сказать без зеркала?

Она резко моргнула – перед глазами проплыли черно-белые круги. Будем считать это положительным фактором. Да, резкий свет, когда тюремщик открыл дверь, резанул довольно больно, но страх отсутствия зрения все равно был силен.

Руки продолжали свое путешествие.

Плечи, ключицы – целые. Выпирают только сильно. Значит она худая.

Худая, напуганная девушка.

Вот она кто!

А, интересно, какой у нее рост?

Как же в этой кромешной темноте это проверить?

Она хихикнула и резко зажала рот рукой. Еще не хватало сойти с ума от того, что не может проверить свой рост в темноте.

И возраст.

Руки опустились ниже.

Грудь.

Вроде не очень большая, упругая.

– Будем считать, что я не подросток, – она опять зажала рот рукой. Голос в тишине прозвучал резко и истерично.

А, ведь, даже не подозревала, что так напугана.

Страх липко опустился на плечи и со всей силой вдавил ее в пол.

Сколько она проплакала – сказать было некому. Опираясь о стены, встала и сделала несколько шагов, придерживаясь и стараясь наступать как можно более осторожно.

Что-то резко толкнуло ее под левое колено, и она скривилась от боли.

Унитаз.

Она села и почувствовала, как ее ягодицы обжимает холод железной конструкции. Она подскочила и принялась дальше шарить по телу.

Голая.

Ни лоскутка одежды.

Она опять села на пол, положила голову на унитаз и…

Ничего.

Слез больше не было. Осталось только ощущение предательства и полной незащищенности. Глупо было подозревать, что тюремщик не видел ее голой, но теперь это казалось надругательством не только над ее уставшим телом, но и над душой.

Она вздохнула так, что, наверное, могла бы разжалобить льва, готового вцепиться ей в горло, но в этой темноте никто и ничто не побеспокоилось. Стены отразили ее вздох и замолчали.

Что же делать?

Воду ей дают.

Как бы не было противно, но на самом деле в камере, или где там она очутилась, было не холодно. Да, пол был каменным и шершавым, стены, пока она вела по одной из них рукой, тоже были каменными. Она даже пару раз наткнулась на что-то, что походило на паутину. Пусть будет так.

Судя по всему, измотать ее голодом и холодом не собирались.

Уже хорошо.

Она опять нервно хихикнула.

Так уж ли это хорошо?

Что может быть прекраснее, чем сидеть в темноте, пить воду из непонятной миски, уткнуться в железный унитаз и понимать, что она еще для чего-то нужна.

Мозг предательски начал подкидывать картинки того, что с ней могло бы случиться.

Она закусила губу и свернулась на полу «калачиком».

За что ей все это?

Что она успела такого натворить?

Почему?

Забытье приятно навалилось и мягко окутало ее своим покрывалом.

Молодая девушка стояла на коленях в комнате со множеством свечей. Свечи горели так давно и долго, что местами не было видно пола. Воск растекался во все стороны, не замечая препятствий. Один стол превратился, практически, в одну большую свечу, со множеством огоньков пламени. В другой стороне воск поглотил стул, и его очертания, в свете тысячи свечей, выглядели как трон из белого мрамора.

Девушка подняла глаза.

Он стоял напротив.

Черный плащ трепетал на легком ветру. Руки на груди, маска закрывала нижнюю часть лица, черная шляпа – верхнюю.

Он молчал.

Она чувствовала – он чего-то ждет.

Свечи затрепетали от резкого порыва ветра и тысячи черных теней черного хозяина этого странного места начали свой дикий пляс на стенах маленькой комнаты. Они окружали ее в диком хороводе, а она, стоя на коленях, не могла даже пошевелиться.

Страх сковал ее усталое и больное тело. Болела левая нога, живот, бедра, казалось, жгло огнем. Но это было настолько мелочно перед тем, что она наблюдала.

Настолько ничтожно.

Если бы она могла выбирать – она бы согласилась заживо сгореть в пламени тысячи свечей, чем ждать, когда бесконечное количество теней темного человека приблизиться к ней, и поглотят ее в своем диком танце.

– Именно этого ты и должна боятся, – голос был тих, но это не мешало залезть ему в каждую клеточку ее тела. – Все остальное – пыль.

– Не хочу, – слезы лились нескончаемым потоком из ее уставших глаз. – Не надо.

– А какой у тебя выбор? – темный человек сделал движение головой, шляпа немного поднялась и мелькнули яркие, синие глаза.

– Пожалуйста, я хочу к маме, – она с мольбой протянула к нему руки. – Я больше не хочу в эту ужасную камеру.

– Неужели? – темный человек снял маску и улыбнулся. «Мурашки» от звериного страха прокатились от ее макушки до пят. – Лучше вернуть маленькую девочку на кухню? Пусть она приберется, ведь она такая самостоятельная.