Купава Огинская - Хранительница. Памятью проклятые

Я просто сидела, не имея сил пошевелиться, представляя, как этот псих вырывает запертую мною дверцу с мясом…

В салоне загорелся тусклый свет, дверца открылась, псих склонился ко мне, позволяя рассмотреть во всех деталях свое лицо.

После такого жертва обычно понимает, что никто ее уже не отпустит.

Я почему-то поняла другое. Это мое видение, в котором он дверцу вырывает, оно могло бы в реальность воплотиться. Я это по глазам поняла. По слишком светлым, до светящейся желтизны, диким глазам. Густые брови на несколько тонов темнее волос, прямой нос с тонкой белесой линией шрама, плотно сжатые губы.

Когда дверца открылась, я готова была ко всему. Начиная от банального «гони сюда сумочку» и заканчивая фееричным «ты последняя надежда человечества», но точно не ожидала, что после быстрого осмотра, меня вполне серьезно попросят о невероятном:

– Ты не покалечь там никого, будь добра.

– Ась? – пока меня вытаскивали из машины и вели к угловому подъезду, куда, к своему глубочайшему стыду, я послушно шла, все гадала, меня сейчас: изнасилуют или на органы пустят? И что хуже? Мозг, и без того перегруженный вчерашним насыщенным днем и бессонной ночью, впал в апатию, утягивая и меня вслед за собой.

Если бы я могла, я бы, наверное, плакала и просила меня отпустить.

Но я не могла.

Вместо этого крутила головой, отмечая слишком яркие, но совершенно бесполезные детали. Вызывающе красные одноместные качели, песочница с покатой крышей в виде ромашки, ворона.

Ворона смотрела пристально, прямо на меня. Казалось, она все понимает и ждет с нетерпением дальнейшего развития событий…

Горячая ладонь, сжавшая мое запястье. Это было неприятно.

Мысли соскальзывали в пустоту. Жаль, что я не одернула рукав пуховика, тогда этого прикосновения можно было бы избежать.

Жаль, что я не взяла билет на вчерашний день. Не побывала бы на студенческой новогодней вечеринке, зато не встретилась бы с этим психом и не чувствовала себя как наркоман под дозой.

Ворона каркнула и слетела с дерева.

Пиликнула дверь, и меня втянули в сухой, теплый подъезд.

Впервые я рыпнулась перед лестницей, за что сразу же поплатилась. Запястье сжали сильнее и подтащили ближе к себе, зло процедив сквозь зубы:

– Без глупостей.

– Без каких глупостей? Я и так все утро туплю, – огрызнулась нервно, отчего-то в замкнутом пространстве я почувствовала себя увереннее. Может, потому что, было светло и тепло, а может потому, что ворона с ее пронизывающим взглядом осталась за дверью.

Мужик пробормотал что-то себе под нос, не исключено, что выругался, и потащил меня к лифту.

– Вас найдут, – пообещала я, вцепившись свободной рукой в перила, – обязательно найдут.

– Им же хуже, – хмыкнул он, не напрягаясь разжав мои пальцы.

– Ну зачем я вам? Давайте разойдемся миром? Забудем друг о друге, как о страшном сне? – цепляться мне больше было не за что, псих подтащил меня к лифту.

В недрах шахты раздалось недовольное гудение.

– Кто сказал, что ты мне нужна?

– То есть, вы меня для кого-то похищали? – ну точно на органы пустят, поняла я и задергалась активнее. На органы не хотелось. Я только удачно сдала сессию, у меня впереди была еще целая неделя новогодних каникул и повышенная стипендия на весь следующий семестр. Только все наладилось, рано было умирать.

– Успокойся! – рявкнул он, скрутив меня в считанные секунды.

– Я пью, курю и веду неразборчивую половую жизнь, – выкручивая руки, я яростно пыхтела, сопротивляясь из последних сил, но уже заранее зная, что ничего не выйдет. Вот что мне стоило включить мозг раньше? На улице, к примеру?

– Меня это не касается, но я осуждаю, – сообщил он, даже не замечая моих попыток вырваться.

– Вы не понимаете, меня нельзя на органы! Они у меня все испорченные!

– Что? – псих удивился.

– Нельзя на органы.

– Сочувствую, – равнодушно пожал плечами он.

Отпускать меня никто не собирался. Похититель планировал доставить меня к месту назначения в любом случае.

– Пожар! – заорала я, решив, что еще не все потеряно. Не получилось договориться по-хорошему, значит, будем по-плохому.

Псих чертыхнулся, а я, воодушевленная своей идеей, истошно завопила:

– Горииим! Пожааа… – Рот мне зажали раньше, чем я надеялась.

Дверцы лифта открылись, псих втащил внутрь мое отчаянно мычащее и извивающееся тело, ругаясь сквозь зубы.

Семь этажей изматывающей возни и непрекращающегося шипения, и мы вывалились на лестничную площадку.

Я почти висела в его руках, не чувствуя в себе больше сил. И почему я спортом не занималась? Никакой выносливости. Слишком быстро выдохлась.

Подтащив к бронированной двери, мужик два раза вдарил по двери кулаком, проигнорировав звонок.

Щелчок замка раздался почти сразу. На пороге нас встречала невысокая, полная брюнетка в круглых очках, за которыми нетерпеливо блестели синие глаза.

– Опаздываешь, – вместо приветствия сообщила она, обвиняюще ткнув себе за спину, туда где висели часы.

– Я никогда не опаздываю, – усмехнулся псих.

– Девочку не задушил? – заметив мое побелевшее от страха лицо, спохватилась девушка.

– Ты как будто первый день меня знаешь, Крис, – вполне дружелюбно фыркнул этот, заталкивая меня в недлинный коридорчик.

– Именно потому и беспокоюсь, что давно знаю, – проворчала она, посторонившись. Дождавшись, пока мы войдем, подозрительно выглянула, цепко осмотрела лестничную площадку и захлопнула дверь, заперев ее на все замки. После чего с чувством выполненного долга отряхнула руки и улыбнулась. – Все уже собрались, только вас и ждали

Псих кивнул и уже дернулся в сторону единственной комнаты в квартире, продолжая прижимать к своей груди мое ослабшее тело.

– Глеб, ты бы девочку отпустил, – предложила улыбчивая Крис.

– Эта девочка сбежать пыталась всего несколько минут назад, – проворчал он, даже не думая меня отпускать, – недолго продержались твои наговоры.

– Это лишнее подтверждение того, что она идеально подходит для замены Евгения Федоровича, – уверенно сообщила девушка, поправив очки.

С меня виртуозно стянули пуховик, так толком и не выпустив из рук. Странные таланты были у психа.

В комнате нас ждал преклонных лет старичок, сидевший в громоздком кресле, утонченный светловолосый юноша лет восемнадцати и мрачный брюнет в черной рубашке. Благодаря закатанным рукавам, можно было хорошо рассмотреть уродливый шрам, тянувшийся по внешней стороне его руки до сгиба локтя.

– Глеб, ты что с ней сделал? – неодобрительно нахмурившись, старик с беспокойством вглядывался в мое бледное лицо, подслеповато щурясь.

– Успокоил, – коротко ответил псих.

– Отпусти ее, – велел старик, чуть подавшись вперед. Судя по всему, именно он и был Евгением Федоровичем, к которому меня привели.