Ева Саева - Навет старого колдуна

До самой ночи прокопалась она в огороде, рядом с огуречной грядой, высказала всю свою боль огурцам, слезы капали на зеленые жесткие листья и скатывались на землю. «Уйти сейчас,– думала Лида,– значит сдаться. Кто-то явно хочет, что бы мы с Колей расстались. Надо бороться за свое счастье. Я люблю Колю, и Коля любит меня. У нас все было хорошо, пока не начались эти сплетни. Кому я могла перейти дорогу? Насколько рассказывал муж, до ухода в армию у него ничего серьезного ни с кем не было, на проводах, рядом с ним не сидела никакая девчонка. А после армии, он сразу предложил дружбу мне. Может, какая-то тайная воздыхательница или муж меня обманул?– разбирать сплетни и копаться в чужом грязном белье, было для Лиды унизительно.– Нет,– думала она,– я не буду бегать по поселку и выяснять, кто что сказал, и кто что подумал. Если Коля меня любит, то он должен мне верить, а если нет, значит не судьба, и дочь я выращу сама». Лида уже знала, что носит под сердцем ребенка и хотела сегодня обрадовать мужа. А вышло совсем не так, как она хотела. И, почему то, она была уверена, что у нее родится дочь.

Первым все же, не выдержал Коля. Мужчина понимал свою вину, он и сам не верил в способность жены на такую подлость, но на разговоре настаивала мать и он согласился.

– Лида,– сказал он, выйдя в огород, – прости меня. Пойдем домой, я уже чайник вскипятил и картошки пожарил, – он поднял жену на руки, – прости меня, – тихо прошептал на ухо, – больше такого не повторится.

Лида не спала всю ночь, говорить о будущем ребенке уже не хотелось. Решила сказать потом, когда боль немного уляжется.

В трудный момент, когда нам очень плохо и душа рвется на части, мы обращаемся к самому близкому и родному человеку – к матери. Только мать всегда выслушает, поймет, простит и даст совет. В первый же выходной, Лида поехала в родную деревню. Мать видимо чувствовала, что у дочери проблемы через край переливаются. Не верила, что Лида способна на измену, понимала, что клевета это все. Каждый вечер они с отцом думали, как защитить дочь, как уберечь, чем помочь?

В тот день отец уехал на покос. Лида с матерью посидели, по чаевничали, поговорили обо всем. Рассказала Лида все, что на душе накопилось, все обиды, наговоры, свалившиеся на нее в последнее время. Просила у матери прощения, что не послушала ее и со свадьбой торопилась. Посмотрела мать на беды дочери, подумала и принесла ей икону.

– Это очень старинная икона, – начала она, – много веков она хранится в нашем роду. Большой силой обладает от недругов и от смерти. Когда Наполеон пришел на Россию, далекий прапрадед воевать пошел и икону с собой взял, вернулся живой и невредимый, несмотря, что на самом Бородино был; в Первую мировую забрали моего прадеда, его икона опять спасла, весь полк положили, кто живой остался – в плен взяли, а он сумел в яме схорониться; в Великую Отечественную дед с иконой фашистов бить пошел, всю войну прошел до самого Берлина и ни разу его пуля не задела, домой вернулся целый и невредимый. Сейчас эту икону тебе передаю, ты возьми и дома припрячь, чтобы никто не видел. Не любит она, когда ее показывают, сила иконы в таинстве.

Лида смотрела на мать и не знала что делать, разве икона сможет в чем-то помочь? Но, всю жизнь родителям доверяла и понимала, что мать только добра желает.

– Бери икону, – мать завернула ее в чистую материю,– она поможет тебе и в трудный час защитит. Вижу я, что вокруг тебя худое творится. Может, домой вернешься? И сама не пропадешь, и ребенка вырастим.

– Нет, – Лида решила не сдаваться, – попытаюсь семью сохранить, что бы отец у дочери был. В нашей семье мы же дружно живем, и тебя, и отца любим. Я тоже хочу крепкую семью иметь, в любви и согласии жить.

– Дай Бог, – напутствовала мать, – дай Бог. А икону припрячь, что бы, никто не нашел. Она поможет.

Долго еще говорили мать с дочерью, уехала Лида с иконой, легким сердцем, и надеждой на лучшее.

Вроде бы наладилось счастье в семье, солнце осветило их путь своим лучиком: молодые любили друг друга, ждали прибавления семейства. Однажды ночью, когда Лида уже находилась в декретном отпуске, она проснулась от странного звука, у них открылась и закрылась входная дверь. «Кто к нам может прийти в полночь?– подумала она,– может Коля не закрыл дверь на ключ, и ее открыло ветром?». Муж спал, и Лида не стала его будить (ему утром на работу), а накинув халатик, прошла на кухню. Она никогда не забудет ту минуту, когда, в полумраке света от фонаря за окном, увидела на кухонном столе маленького человечка. Седой дедок с длинной бородой, в синем старом кафтане, подпоясанном обычной веревкой, заглядывал во все кастрюли и тарелки, бесцеремонно гремя крышками и ложками. От ужаса происходящего, Лида не могла слова сказать, а дедок продолжал греметь посудой, иногда, искоса поглядывая на молодую беременную женщину. Когда он проверил все шкафы и кастрюли, то, усевшись на край стола у окна, постучал длинными крючковатыми пальцами по столу.

– Почаевничаем? – вдруг спросил он тихим скрипучим голосом.

Лида, как во сне, включила электрический чайник, поставила на стол кружки, коробку пакетиков чая и вазочку с печеньем. Разложив пакетики с чаем в кружки, она налила кипяток. Одну кружку поставила деду, другую себе.

– Я сушки люблю с медом, – проговорил дедок.

Не совсем осознавая, что делает, Лида достала из холодильника пиалу с медом, а из шкафа пакет с сушками. Высыпав сушки в вазочку с печеньем, она поставила перед дедком мед, а сама села по другую сторону стола. Странный ночной гость каждую сушку макал в мед и запивал чаем, причмокивая. Лида к своей кружке даже не притрагивалась, она сидела, как каменное изваяние, и не могла даже слова сказать. Дедок съел все сушки, вымакал мед в пиале, вытер губы своей бородой и посмотрел на Лиду.

– Добрая ты и дочек родишь, жалко тебя, – он помолчал и жестким голосом добавил, – «Худо» тебя ждет, страшное «Худо». Полностью помочь не смогу, но защитить тебя постараюсь, хотя силен Серафим. – Он пошарил глазами по кухне. – Силы мне нужны, каждый четверг оставляй мне сушки с медом, вон там, – он показал на угол стены, за трубой отопительного котла.

– А как я их туда положу? – Лида даже вздрогнула, когда услышала свой голос, казалось, это говорила не она, а голос шел откуда-то изнутри.

– Полочку сделай, – подсказал дедок и строго посмотрел на женщину черными, как угли глазами, из-под лохматых седых бровей, – мне тоже нелегко будет.

– Хорошо, – сказал голос Лиды.

– Засиделся я у тебя, пора мне, – дедок спустился на стул, соскочил на пол и засеменил к порогу. Послышался звук открытой и закрытой двери, но, сама дверь при этом не двигалась.

Еще с полчаса женщина сидела в оцепенении, а потом, как будто, поднятая неведомой силой, встала и пошла в спальню. Легла на кровать и закрыла глаза, на нее повеяло холодом, казалось, она проваливается в сырое и темное подземелье.