Александр Головко - Герой вечного времени

– Немедленно открывай, всё равно я тебя достану!

Михаил посмотрел на телефон, он отключился, так и не ответив. «Что-то случилось со Стасом, неужели что-то плохое? Он не должен был отключить телефон, с тревогой думал Михаил. – И соседу досталось… надо срочно кому-то звонить!»

Он нашёл номер Андрея, вызвал. Тот ответил сразу. Михаил взволнованным голосом сообщил о происходящем и спросил:

– Что делать?

– М-м-м… Набери «02», скажи, что неизвестные ломятся в дверь. Я выезжаю.

– Будь осторожнее в подъезде, Андрей, Стас наказал никому не открывать, но и сам не отвечает на вызов. Боюсь предположить, но опасения самые худшие…

Стук как-то неожиданно прекратился, и повисла звенящая тишина. Михаил набрал «02». После слов: «Дежурный слушает!», сообщил, что неизвестные ломятся к нему в дверь, кажется, пострадал сосед, а хозяин квартиры, с кем он проживает, не отвечает на телефонные звонки.

С его слов записали адрес проживания и предупредили: «Убедительная просьба: ничего не предпринимайте, никому не открывайте, кроме нас. Давайте договоримся об условном пароле. Наш человек скажет э-э… «Пароль – «Москва – Ессентуки». Договорились? Ждите, скоро будем!».

Казалось, прошла целая вечность, но вот послышались какие-то возгласы, в дверь постучали и произнесли:

– Пароль – «Москва – Ессентуки». Откройте, полиция!

Михаил чуть помедлил. Решившись, разблокировал дверь и открыл замки. Снаружи, действительно, стоял человек в форме, с ним другой – в гражданском, который тут же представился:

– Следователь Полянский. Кто хозяин квартиры? Документы, пожалуйста.

Михаил предъявил паспорт, сказав, что он квартирант и спросил, не встретился ли им хозяин этой квартиры Станислав Коняев?

– Идёмте со мной. Внизу лежит человек в крови, может, это ваш Станислав? Мы вызвали «скорую помощь», но она ещё не приехала.

Спустились с шестого этажа на лифте, Михаил вышел на площадку и от неожиданности застыл.

Дверь подъезда была распахнута и подпёрта камнем, чтобы не закрывалась. В углу лежал окровавленный Стас. Рядом стоял ещё один полицейский.

Михаил спросил с тревогой в голосе: «Он жив?»

– Пульс есть, но слабый. Лучше его не трогать, сейчас приедет «скорая».

Подступил следователь:

– Вы можете как-то объяснить, что здесь произошло?

– Мне самому ничего не понятно. Я недавно приехал в Ессентуки к другу, вот к нему, – показал на Стаса Михаил, – мы с ним писатели. Он пригласил меня в свою квартиру пожить на первое время. Несколько дней он и мои друзья знакомили меня с городами Кавминвод, осматривали достопримечательности. Кстати, я позвонил одному из них, он должен сейчас подъехать.

– Если можно, расскажите по существу о сегодняшнем случае, – попросил следователь.

– Нас неожиданно стали преследовать неизвестные. Было уже три покушения, одно – в Кисловодске, другое в Железноводске, теперь вот здесь…

– О причинах догадываетесь? – торопил следователь.

– Не совсем. Похоже, они меня с кем-то перепутали, называют чужим именем, грозят отомстить за, якобы, поруганную честь сестры одного из преследователей.

В этот момент появился Андрей Белавин. Увидев полицейских и лежащего Стаса, побледнел и дрогнувшим голосом спросил:

– Он жив?

Но в этот момент послышалась сирена, и во двор многоэтажки въехала «скорая помощь». Из машины выскочил врач, который бросил на ходу:

– Что тут у вас?

Полицейский указал на Стаса. Врач пощупал пульс, осторожно повернул пострадавшего вверх лицом, держа руками голову. Под животом пострадавшего растеклась лужа крови. Врач присвистнул:

– Ранен в живот, похоже, ножом, и – удар по голове. Ножа в теле нет. Пульс прослушивается. Срочно забираем!

Вера! – он выглянул из двери в сторону «скорой», – готовь укол. Всем отойти!

Андрей и полицейский помогли положить тяжёлое тело Станислава на носилки и поднять в машину «скорой». Завыла сирена, машина рванула с места, оставляя у подъезда толпу соседей и набежавших зевак…

Моё грядущее в тумане,

Былое полно мук и зла…

Зачем не позже иль не ране

Меня природа создала?

М. Ю. Лермонтов

Говорят, что жизнь не кончается после смерти, есть душа, она перемещается то ли в рай, то ли ещё куда, где всё благолепно, спокойно, размерено.Так ли это? Мы заглянём за завесу этой тайны…

Михаил сидел в шезлонге, устало откинувшись и прикрыв глаза. На чистом небосклоне светило ласковое солнце. Он только что завершил капитальный труд – роман о Кавказской войне, её героях и полководцах, судьбах и сложных отношениях людей, о перенесённых страданиях, обретённых и утраченных надеждах, любви и предательстве.

Обо всём том, чем наполнена земная жизнь, столь несовершенная и прекрасная. Работа сложная и, возможно, невыполнимая в прежних условиях, но теперь он располагал в полном объёме любыми материалами, благодаря бесконечной, всеохватывающей базе данных «Информационного поля Вселенной».

Теперь Лермонтов с удовлетворением вспоминал свой труд в котором любовь и дружба противостоят бесчеловечности происходящего на этой войне, где нет ни побежденных, ни победителей.

Это столь же естественно и просто, как и гениально. Он знал обычаи горцев. Один из них – выносить с поля боя погибших соплеменников, рискуя своей жизнью. Чеченцы во все времена бились с врагом, превосходящим их числом и вооружением. И в черновом варианте своего стихотворения Лермонтов оговаривается «…Из ружей вдруг из семисот, Осыпал нас огонь батальный…». Но затем увеличил их количество в чистовом варианте своего произведения до семи тысяч в порыве романтики и азарта первого сражения.

Но что они могли сделать, будь их даже семь тысяч, непрофессиональных бойцов-ополченцев, с «кинжалами наголо» кидавшихся против картечи из 14 пушек, гранат и цепей регулярной армии, солдат с ружьями и штыками?

Следует добавить ещё и то, что и в этом неравном бою чеченцы были верны себе и не нарушали кодекса горской чести: не разили врага острием кинжала в спину, не стреляли исподтишка.

Вспомнился яркий пример тому, как чеченец, имея возможность убить одного из двоих, выстрелил не в Лермонтова, оказавшегося к нему спиной, а в его приятеля декабриста В. А Лихарева, который, кстати, захоронен тут же на левом берегу реки Валерик, с остальными русскими солдатами, погибшими в бою.

И с грустью тайной и сердечной

Я думал: жалкий человек,

Чего он хочет… небо ясно,

Под небом места много всем.

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он – зачем?

Лермонтов вспомнил другое своё стихотворение – «Валерик»:

«Ура!» – и смолкло. «Вон кинжалы