Любовь Холодова - Хока

Он подошел сзади, положил руку на ее плечо, от чего Нина вздрогнула, и негромко сказал:

– Все хорошо. Не переживайте. Уметь любить – это прекрасно. Любовь – это талант, берегите его.

Нина вопросительно посмотрела на него, ожидая ответа на свой немой вопрос.

– Осталось около года до окончания Вами школы. Давайте, продолжим этот разговор потом, хорошо?

Она покачала головой, туго соображая, что же он хотел этим сказать, а потом, заплакав, убежала.

После окончания школы, когда Нина поступила в университет, они продолжили этот разговор. Их отношения стали достоянием гласности. Нечего говорить, скольким подружкам Нина «утерла нос».

Соревнования по многоборью между школами устроили на природе, недалеко от кленовой рощи. Разбили палатки, развели костры. Вечер обещал быть волшебным. Нина бродила по роще, прислушиваясь к шороху падающих листьев, надеясь встретить здесь, подальше от всех, Влада. Вдруг, она услышала, как кричит Юля:

– Ой, ребята! Смотрите, что я нашла! Ой-ей-ей! Скорее идите сюда! – кажется, Юля рыдала, Нина побежала к подруге.

На поляне, на коленях стояла Юля и что-то держала в руках, высокая трава скрывала ее находку.

– Она умерла! Умерла! Почему? Она такая красивая! Она умерла! – повторяла девушка. Нина подошла ближе и увидела, что Юля держит в ладонях грача. Птица была мертва, потухший взгляд, сложенные крылья с потускневшими перьями говорил обо всем сами.

Потрясение было не столько от гибели черной птицы, сколько реакцией на ее смерть подруги:

– Юлечка, успокойся, – опустилась перед ней на колени Нина, – тут уже ничего поделать нельзя.

– Но почему? За что? Кто ее убил? Она же птица, она должна летать! А она мертвая…лежит, такая несчастная. – Юля рыдала во весь голос.

Вокруг столпились знакомые и незнакомые. Нина обняла подругу и принялась гладить ее по голове:

– Да, Юля, хорошая была птица, она летала с ветки на ветку со своими друзьями и была счастлива, – Юля слушала ее, постепенно затихая, только редкие всхлипывания перебивали мягкую речь Нины, – а потом она умерла. Ее никто не убил, просто пришло ее время, такова жизнь. Хочешь, мы вместе ее похороним? – Юля кивнула головой.

В это время, расталкивая ребят, к подругам приближалась Сурьмина. Она быстро поняла, в чем тут дело, и кривая улыбочка начала появляться на ее лице, приняв надменную позу, она открыла было рот, но замолчала, так его и не закрыв. Из-за Юлиного плеча на Сурьмину в упор смотрела Нина, ее пылающие гневом глаза испускали такие молнии, что Сурьмина опешила и отступила, прячась за спинами ребят.

Грача хоронили всем классом. Это стало новой страницей их школьной истории, даже притихшая Сурьмина где-то маячила на обочине их траурного ритуала.

Вечером, убежав от всех, Нина сидела на берегу лесной речушки. Шопот листвы, неслышное журчание воды умиротворяло.

Вдруг, она услышала, что кто-то идет в ее сторону, загребая ногами листья. Из-за деревьев показался Гурин.

– Вот Вы где. А я думаю, куда это Вы подевались? Уже начал беспокоиться. – Владислав Игоревич улыбался.

– Мне хотелось побыть одной.

– Я выходит Вам помешал? Простите. Я могу уйти, я теперь знаю, где Вы. – Он уже собрался уходить.

– Нет, прошу Вас, останьтесь, – сказала Нина. – Места много.

Гурин присел на высохшую траву.

– Я не могу понять, как в Вас уживаются две такие разные натуры, чуткая и нежная и, в тоже время, отчаянная и агрессивная? Это для меня загадка.

Улыбнувшись, Нина ответила:

– В женщине должна быть загадка, не так ли?

– Что-то в этом есть, покачал головой Влад, – но так не бывает, так не должно быть, – тут же поправился он. Я знаю, что Ваша агрессия это напускное, но зачем? Я видел Вас около мертвой вороны.

– Грача.

– Ну, грача. Конечно, Вы не такая ранимая, как Юля Скороходова, но не жестокая!

– Жестокая? Я – жестокая?

– Да! И это не столько огорчает, сколько удивляет.

– Это как же проявляется моя жестокость? К кому я жестока?

– Ну, хотя бы к мальчишкам. Да, Вы с ними не деретесь, почти, – Гурин выразительно посмотрел на Нину, – но здесь Ваша жестокость проявляется в словах. Я знаю, что Скворцов приглашал Вас в кино, что Вы ему сказали? Чтобы он сначала подрос! Да, роста он небольшого, но он хороший человек, добрый. Нельзя же так. А Чумакову, что сказали? Чтобы он, первым делом, в зеркало на себя посмотрел! Лосеву – что он Вас с лосихой перепутал.

Нина смеялась, очень ее развеселил такой анализ.

– Я понимаю, – сказал Гурин, – Вы не хотите ни с кем из них встречаться. О! Я это прекрасно понимаю! – он посмотрел пристально на девушку, – но нельзя из-за этого обижать ребят. Они же не виноваты в том, что Вам нравится другой.

– А что я им должна была сказать?

– Ну, например, что Вы пока не готовы ни с кем встречаться, что он хороший парень, и если Вы захотите с кем-нибудь встречаться, то обязательно это будет он. Или что-то в этом роде. И им не так обидно будет…

– …и мосты за собой не сожгу, вдруг у меня с Вами не сложится? Так, Владислав Игоревич?

– Ну, Вы даете, от Вашей прямоты, хочется кричать.

– Да? – с любопытством взглянула Нина, – а что же это, Вы мне, нотации читаете, воспитываете? И держите все время меня на расстоянии? А может, это у Вас такой педагогический приемчик, влюбить в себя ученицу и перевоспитывать потихоньку? Вот именно так у Вас отличницы получаются?

– Нина!

– Ну, я – Нина, и что? – она взяла с берега реки голыш и с силой бросила его в воду.

– Зачем же Вы так! Вы же совсем другая, добрая!

– А добро должно быть с кулаками. – В воду полетел еще один камень.

– Вы мне напоминаете ежика, который в минуты опасности выставляет иголки. Но он защищается. А Вы зачем выставляете иголки, от кого защищаетесь? Вам ничего не угрожает.

– На всякий случай, ведь ежик тоже не всегда знает, когда его собираются съесть.

– Я знаю, откуда взялась эта бесконечная защита, – сказал Гурин, – это из-за родителей. Из-за того, что они Вас бросили.

– Они меня не бросали, – зло ответила Нина, – они поехали в Африку работать!

– Да. Но Вы считаете, что они Вас бросили.

Кто кого перевоспитывал, то ли Влад Нину, то ли Нина его, но они пережили свои маленькие успехи и теперь стояли на качающейся палубе, отмечая вступление в новый этап жизни.

– Смотри: Василий! – потянула за рукав Влада Нина.

К ним двигался мужчина недюжинной комплекции, лохматый, с бородой, на его солидном животе висел большой крест. Он был похож то ли на священника, то ли на рокера.

От него сильно разило водкой, судя по мутным глазам, можно было догадаться, что выпил он много, но двигался уверенно и степенно.

– Давно ты начал молиться? – спросил Влад.

Василий многозначительно поднял палец: