Александр Уров - Present continuous. Текстолёт. Часть II

ВОПРОС.Можно ли для полёта использовать Библию? И известна ли вам реакция верующих людей на проект текстолёта?

ОТВЕТ.Энергия Священного Писания огромна, её вполне достаточно, чтобы путешествовать не только над землёй, но и во всей Вселенной. Другое дело, что воспользоваться этим могут только истинно верующие люди, я не из их числа, а им это, похоже, не очень нужно. Я спросил как-то своего друга, верующего, не хотел бы он слетать к Богу? «Зачем, – ответил он мне, – я и так с ним почти каждый день разговариваю…» А вот в каком-нибудь отдалённом приходе, где дорог нет, текстолёт очень даже пригодится.

ВОПРОС.Как с авторским правом? Нужно ли согласие писателя и как быть с изъятием энергетики из мировой зарубежной классики, не возникнут ли международные скандалы?

ОТВЕТ.Наши юристы работают над этим.

ВОПРОС.Господин Ковырякин, я по профессии сам писатель, могу ли я использовать для полёта собственную книгу?

ОТВЕТ.Так вы попробуйте. Если книга вам нравится (смех в зале), то непременно попробуйте.

ВОПРОС.Вы упомянули о пяти процентах крылатых книг. Не обесценивает ли ваше изобретение многочисленные престижные литературные премии, включая Нобелевскую? Не боитесь расколоть современное писательское сообщество вашим текстолётом?

ОТВЕТ.Я не против премий, но если мы говорим о таланте писателя, то необходимо не забывать и о таланте читателя. Полёт на текстолёте – это наша премия талантливому читателю. Что касается Нобеля, то, на мой взгляд, ничто так не разъединяет писательское сообщество, как премия по литературе. Я надеюсь даже, что когда-нибудь Нобелевская премия мира будет присуждена за отмену Нобелевской премии по литературе.

ВОПРОС.Имеет ли значение объём произведения?

ОТВЕТ.Нет, не имеет. Мой помощник несколько раз летал в МГУ из Новокосино на лимериках, а это всего пять строчек, как вы знаете.

ВОПРОС(записка из зала). Если библейские тексты обладают такой мощной энергией, то, значит, и о текстах дьявола можно сказать то же самое? Что вы думаете о «Последней книге»?

ОТВЕТ.Я думаю, что такой книги не существует. Это просто красивая легенда.

В. Ерофеев, «Москва – Петушки» – м. «Новогиреево» – м. «Академическая».

В. Катаев, «Алмазный мой венец» – м. «Выхино» – Красная площадь.

Л. Андреев, «Баргамот и Гараська» – ул. Никольская (вся).

Э. М. Ремарк, «Три товарища» – ул. Тверская до Садового кольца.

И. Бунин, «Тёмные аллеи» – ВДНХ – м. «Чертановская».

Р. Бредбери, «Вино из одуванчиков» – МКАД, 19 км – м. «Сокольники».

И. Бабель, «Конармия» – ш. Энтузиастов (полностью).

Х. Ли, «Убить пересмешника» – Ленинский проспект (весь).

В. Маяковский, «Облако в штанах» – Тишинский рынок (4 круга).

А. Ахматова, «Поэма без героя» – Садовое кольцо (полностью).

Ю. Трифонов, «Московские повести» – Арбатские переулки (15 минут).

Л. Толстой, «Война и мир» – Петербург – Чебоксары.

А. Пушкин, «Евгений Онегин» – Москва – Барнаул.

Г. Мелвилл, «Моби Дик» – Сочи – Тюмень.

Э. Хемингуэй, «Прощай, оружие» – Торжок – Самара.

Б. Пастернак, «Воздушные пути» – Уфа – Находка.

Ф. Достоевский, «Братья Карамазовы» – Казань – Окуловка.

О. Генри, «Короли и капуста» – Новосибирск – Ижевск.

М. Булгаков, «Белая гвардия» – Апрелевка – Мурманск.

У. Фолкнер, «Шум и ярость» – Иркутск – Ноябрьск.

А. Чехов, «Дуэль» – Светлогорск – Мытищи.

И. Гёте, «Фауст» – Клин – Воркута.

У. Шекспир, «Гамлет» – Керчь – Ростов Великий.

А. Уров, «Present Continuous» – Реутов – Усть-Каменогорск.

Заступая вечером на дежурство, Счастливчик первым делом обходил все институтские аудитории, проверял окна, выключал забытый свет, закрывал двери. Собачонок любил эти обходы, позволявшие ему хоть на полчасика вообразить себя храбрым Мухтаром из любимого фильма своего хозяина. А тут представилась уникальная возможность доказать свою нужность. В темноте коридора собачонок первым учуял незнакомца и, убедившись, что хозяин рядом, громко залаял.

– Кто здесь? – крикнул Счастливчик. – Я вызываю милицию!

– Не надо милицию, – отозвалось в темноте, – я иду с собрания, я заблудился, мне плохо.

Собачонок с помощью своего мощного нюхательного компьютера определил отсутствие опасности и, радостно виляя хвостом, бросился в темноту обниматься.

– Включите, пожалуйста, свет, я ничего не вижу, – попросил незнакомец.

Счастливчик включил. Слепой зажмурился и закрыл глаза ладонью. Другой рукой старался смягчить собачьи объятия, затем медленно опустился на пол и сказал:

– Я задержался на собрании, меня мой друг пригласил, Ковырякин. Мы пришли вдвоём с Лутэ, потом к ней подсел этот мужчина, взял её за руку, они думали, что я ничего не вижу, я правда ничего не вижу, но только в темноте, куриная болезнь, ещё он сказал, что пришёл за ней, я слышал, он так и сказал, «я пришёл за тобой», его не было никогда, этого мужчины, его не было, а сегодня он взял Лутэ за руку, и они ушли, она ушла с ним, она ничего не сказала, когда он взял её за руку, она даже не посмотрела на меня, она всё это время смотрела на него, они ушли, она даже не оглянулась…

Слепой совершенно не умел плакать. Слёзы, накапливаясь, не знали, как им себя вести, падать ли просто вниз или растекаться по щекам… спасал рукав рубашки. Рукава – опытные в этом деле товарищи.

Счастливчик мало что понял в мокром монологе, но почувствовал неуловимо близкое и до боли знакомое.

– Вот что, – сказал он тихо, – сейчас идём ко мне, сядем, и ты всё расскажешь спокойно, по-человечески.

– Что значит, «по-человечески»? – удивился собачонок. – Он что, по-собачьему сейчас всё это говорил? Мне, что ли, он всё это рассказывал? Ну вы, двуногие, даёте!

С тех пор, как Стажёр похитил его из небесной канцелярии и отправил в Москву спасать Счастливчика, собачонок каждый день узнавал новое о человеках, которые нагло считали себя старшими братьями собак. Приходилось мириться с этим, настораживало только и пугало, что глупостей на земле старшие братья совершали гораздо больше, чем братья младшие.

Собачонок поудивлялся ещё пару минут, а потом весело побежал за человеками.

Традиционный послезащитный банкет проводился по соседству в столовой № 4, известной в округе под названием «Три коня». «Алиготе» с жемчужной ниточкой, крымская «Массандра», «Столичная» быстро стирали границы между аспирантами, доцентами и профессорами. Научные темы понимающе уступали место весёлым воспоминаниям, ностальгическим вздохам и «адавайтевыпьемза».