Шанжан Тряпье - Новые сказки

И вот там, возле сломанной двери, приколочен стол, а на самом деле узкая полка, а рядом два барных стула. Там пьет кофе Джеронимо. Все углы аккуратно запилены, чтобы Джеронимо не ударился, разворачиваясь в узкой лавке. Нет, Джеронимо не большой, он наоборот высокий и тонкий, и обыкновенно очень грациозный, но лавка все-таки очень узкая. Жозефина бы поставила ему и стол пошире, и кресло, но места совсем мало. Лавка, по существу, сквозной коридор с Сент-Оноре в Грошовый переулок, с обеих сторон покупатели, а в середине Жозефина и шаткая лесенка наверх, в узкие комнаты до самой крыши.

А дверь сломана, просто потому что очень старая. Как-то раз ее собрались открыть, а она осталась в руках, слетев с петель. Так вот Жозефина и не стала ее чинить. Утром она снимает дверь и ставит у стены в лавке. А вечером прислоняет к проему. Нет таких дураков в городе, чтобы ночью входить в лавку Жозефины.

Никто в городе не заметил, в какой момент появился Джеронимо. Казалось, он был всегда, но все понимали, что всегда его не было и не могло быть.

Пожалуй, впервые на него обратили внимание, когда малыш Жуан вошел в лавку и, увидев его, закричал в ужасе и выскочил на улицу. И другие мальчики спросили его, почему он верещит, как бешеная обезьяна, а малыш Жуан ответил, что в лавке он видел Барона Субботу, который сидит за столиком и пьет кофе с попкорном.

Тогда из лавки вышла Жозефина и сказала, что в полумраке перепутать недолго, но никакой это не Барон, потому что Барон был тут, но ушел под утро, и засмеялась. И все засмеялись, потому что не поняли, пошутила она, или нет. Тогда мальчики зашли в лавку и увидели Джеронимо.

Этот молодой человек был очень хорош собой, с бледной кожей и большими красивыми глазами. Он был высок и строен, и одет в белую рубашку и черный костюм, и старомодные черно-белые туфли, а на черных его кудрях находилась черная шляпа. Шляпа, но не цилиндр, какой носит Барон Суббота, вот так-то. И потому все уверились, что никакой это не Барон, хотя надо сказать, что в полумраке лавки его худое лицо и впрямь немного напоминало череп. Выглядел он несколько растерянным, но знаете, в лавку «Барахло» обычно люди заходят в определенном смятении.

Тогда Жозефина сказала:

–Хочешь поиграть с ребятами, милый?

А Джеронимо сказал:

–Хочу, – и улыбнулся очень красиво.

И она поцеловала его в щеку и подтолкнула к мальчикам, которые стояли перед лавкой, и дала всем леденцов и бисера в одном кульке.

С тех пор Джеронимо часто играл с детьми на улицах, и все были спокойны за него, как будто он всегда жил в городе. Странно было видеть, как взрослый мужчина бегает и смеется вместе с мальчиками, и играет в камешки и монетки, и кидает палки в бутылку, стоящую в подворотне, и бегает с мячом по двору у старого дома, но такой уж был Джеронимо, немного не в себе, но очень добрый. К тому же, он жил у Жозефины, а все жители прекрасно знали, что Жозефина всегда все делает правильно.

У Джеронимо была одна забавная особенность – когда он слышал музыку, он начинал танцевать, где бы он ни находился. Находился он обыкновенно на улице, так что если из окна доносился звук радио, и какая-то веселая песня с хорошим ритмом, Джеронимо тут же забывал, чем занимался до этого и начинал танцевать. Двигался он ловко и грациозно, с ломкой грацией, но вовсе не как пума, а как олень, увенчанный рогами.

Однажды утром ангел из кафедрала на площади вошел в «Вафли» с улицы Сент-Оноре, чтобы купить большой стакан сладкого пряного кофе и две вафли с карамелью в пергаментном конверте. Все знали ангела из кафедрала, он носил кожаный летный шлем с очками, и куртку-пилот, потому что высоко над землей всегда холодно, даже когда на земле жарко.

А с другой стороны в лавку «Барахло» вошел человек с сотней имен, называемый Сантьяго. Одна лишь Жозефина называла его Ник и ничуть не боялась. Всем же остальным он внушал безотчетный ужас, хотя всегда был учтив и дружелюбен. Было в нем что-то зловещее, даже когда он улыбался, и матери сжимали руки своих детей, когда проходили мимо, а отцы тайком скрещивали пальцы в карманах, когда раскланивались с ним.

Странно было, но ангел и Сантьяго дружили, и выглядели они вдвоем весьма эффектно. Оба высокие, только ангел здоровенный, как гну, а Сантьяго тощий, как палочник, ангел белый, как сливочный пломбир, и в белой меховой куртке, а Сантьяго черный, как солдатский сапог, и в черном похоронном костюме, у ангела за спиной золотые крылья, а за Сантьяго тащится тень, приколоченная к подошвам.

В это время Жозефина как раз наливала кофе ангелу, и в одной руке у нее был кофейник, а в другой картонный стаканчик в тряпке.

И именно в эту минуту по узенькой внутренней лестнице сверху спустился Джеронимо.

–Это же… – растерянно произнес ангел и указал пальцем на Джеронимо.

И Джеронимо замер, словно олень в свете фар на дороге, как будто указующий перст ангела пригвоздил его к месту, когда он хотел бы убежать и спрятаться. Он же не сделал ничего плохого.

–Да это же сам..! – воскликнул Сантьяго, осекся и уставился на Жозефину.

Жозефина на секунду сделалась виноватой, но лишь на секунду. Она пожала плечами и слегка развела руками, в одной из которых был мятый жестяной кофейник, а в другой картонный стаканчик, обмотанный тряпкой.

Ангел и Сантьяго посмотрели друг на друга через голову Жозефины и внезапно заговорили одновременно, громко, торопливо, и даже немного резко.

–Как?! Откуда? Здесь! Почему? Но..! – слова летали в воздухе, как будто супруги, поссорившись, метали тарелки друг в друга, но в итоге оба сошлись и прокричали хором: – Жозефина?!

Пока друзья в негодовании рвали глотки, Жозефина спокойно поставила на прилавок кофе, подошла к Джеронимо и обняла его.

– И вам здравствуйте, Ник, Анхель, – сказала она, – Приятно познакомиться.

–Но это же… – снова произнесли ангел из кафедрала и вудумен из портовых трущоб.

–Джеронимо, – Жозефина улыбнулась.

–Послушай, друг мой, давно хотел спросить, – учтиво произнес Сантьяго, через голову Жозефины обращаясь к ангелу, – Бог – живой или мертвый?

–А я хотел узнать у тебя, – так же светски поинтересовался ангел, – Бог – черный или белый?

–Бог на земле или на небе?

–Бог взрослый или ребенок?

И с каждой фразой их лица просветлялись, как будто они этими бессмысленными вопросами вели беседу на своем языке. Наконец, оба усмехнулись, как заговорщики, словно заключилось какое-то невидимое для других соглашение.

–И то, и другое, друг мой, – вполголоса вместе произнесли они, – И то, и другое.

Жозефина подала Джеронимо кофе в помятой жестяной кружке, и он сел за свой столик. Сантьяго, приподняв шляпу, просочился сквозь лавку мимо печи и вышел из-за прилавка со стороны «Вафель» чтобы пожать ангелу руку и разделить с ним завтрак. Сантьяго подхватил стаканчик кофе одной рукой, а другую закинул ангелу на плечи, и они вышли на улицу прямо сквозь стеклянные двери.