Виктория Авеярд - Разрушенный трон

– Операция ОЗЁРНАЯ завершена досрочно, выполнена успешно. Каналы и шлюзы озер ПЕРИУС, МИЗКИН и НЕРОН находятся под контролем Алой гвардии.

– Оперативники ВИППЕР и ОПТИК будут контролировать продвижение ОЗЁРНОЙ, поддерживать тесный контакт, открывать каналы связи с МОБИЛЬНОЙ БАЗОЙ и КОМАНДОВАНИЕМ. Протокол ожидания и донесения, ждут приказов.

– В настоящее время возвращаюсь в ТРАЙАЛ с ЯГНЕНКОМ.

– Обзор операции ОЗЁРНАЯ:

Убиты в бою: Д. ФЕРРОН, Т. МИЛЛС, М. ПЕРШЕР (3).

Ранены: ЖИВЧИК, РЫБЬЯ КОСТЬ (2).

Жертвы (Серебряные) (3): зеленый (1), сильнорук (1), целитель кожи? (1)

Жертвы (гражданское население): Неизвестно.

ВОССТАНЬТЕ, АЛЫЕ, КАК РАССВЕТ.

– Впереди бури.

Полковник говорит, просто чтобы заполнить тишину. Его единственный здоровый глаз прижимается к щели в стене отсека, фиксируясь на горизонте. Другой глаз пристально смотрит, хотя едва может видеть сквозь пленку алой крови. Ничего нового. Его левый глаз такой уже много лет.

Я слежу за направлением его взгляда, вглядываясь сквозь щели в дребезжащем дереве. Темные тучи собираются в нескольких милях отсюда, пытаясь спрятаться за лесистыми холмами. Вдалеке слышны раскаты грома. Я не обращаю на это внимания. Я только надеюсь, что бури не замедлят ход поезда и мы не проведем под фальшивым полом грузового вагона ни секундой дольше необходимого.

У нас нет времени на бури или бессмысленные разговоры. Я не спала два дня, и это видно невооруженным взглядом. Больше всего на свете мне хочется побыть в тишине и хотя бы несколько часов отдохнуть перед возвращением на базу в Триал. К счастью, здесь особо нечего делать. Здесь слишком низко, а я слишком высокая для подобного помещения и могу тут только лежать. Как и полковник. Нам обоим пришлось растянуться на полу, как можно ближе прижавшись к тусклой перегородке. Скоро наступит ночь, и компанию нам составит только темнота.

На транспорт грех жаловаться. По дороге в Солмари мы провели половину пути на барже, перевозившей фрукты. Она заглохла на озере Нерон, и большая часть груза сгнила. Первую неделю операции я провела, выстирывая свою одежду, чтобы она не воняла. И я никогда не забуду, какой бардак был перед началом «Озёрной» в Детраоне. Провести три дня в вагоне для скота только для того, чтобы обнаружить, что попасть в столицу совершенно невозможно. Потому что она находится слишком близко к Чоку и ее очень хорошо охраняют – правда, которую я по собственной воле проигнорировала. Но тогда я не была офицером, и не я приняла решение попытаться проникнуть в столицу Серебряных без должной разведки или поддержки. Это сделал полковник. Тогда он был всего лишь капитаном с кодовым именем Овен. Ему слишком много нужно было доказать, слишком за многое бороться. Я только плелась вслед за ним, представляя из себя чуть больше, чем только присягнувшего солдата. Мне тоже было что доказывать.

Полковник прищуривается, но не сводит глаз с пейзажа. Не для того, чтобы смотреть наружу, а чтобы не смотреть на меня.

«Ну и ладно».

Мне тоже не нравится на него смотреть.

Неважно, насколько плохие у нас отношения, – мы хорошая команда. Командование это знает, мы это знаем, и именно поэтому нас продолжают отправлять на задания вместе. Детраон был нашей единственной ошибкой в бесконечном марше за правое дело. И ради него, ради Алой гвардии мы каждый раз забываем про наши разногласия.

– Есть идеи, куда двигаться дальше?

Как и полковник, я не выношу тяжелого молчания.

Он отходит от стены, хмурится, все еще не глядя в мою сторону.

– Ты же знаешь, что это не так работает.

Я офицер уже два года, еще два до этого была солдатом, который принес присягу Алой гвардии, – а до этого всю жизнь провела в ее тени.

«Конечно, я знаю, как это работает», – хочется прошипеть мне.

Никто из нас не знает больше, чем должен знать. Люди знают только, какую операцию они выполняют, кто состоит в их отряде и кто их непосредственный начальник. Информация может быть опаснее любого оружия, которое у нас есть. Мы рано усвоили этот урок, для этого понадобилось несколько десятилетий неудачных восстаний – и все они были подавлены из-за одного-единственного Красного, оказавшегося в руках Серебряного шепота. Даже самый хорошо обученный солдат не сможет отбить атаку на его разум. Все всегда всплывает наружу, все секреты всегда раскрываются. Так что мои оперативники и солдаты держат ответ передо мной, их капитаном. Я подчиняюсь полковнику, а он – Командованию, кем бы они ни были. Мы знаем только то, что мы должны знать, чтобы двигаться вперед. И это единственная причина, по которой Гвардия смогла продержаться так долго и продолжила работу, когда все остальные подпольные организации прекращали свое существование.

Но ни одна система не является совершенной.

– То, что вы не получали новых приказов, не означает, что у вас нет мыслей о том, какими они могут быть, – говорю я.

На его щеке дергается мускул. Улыбнуться он хочет или нахмуриться – не знаю. Полковник не улыбается по-настоящему. Уже очень много лет.

– У меня есть кое-какие подозрения, – отвечает он после долгой паузы.

– И…

– И они останутся при мне.

Я шиплю сквозь зубы.

«Как обычно».

И, это вероятно, к лучшему – я не обманываю себя. Несколько раз я в самый последний момент скрывалась от охотничьих псов Серебряных – и этого мне хватило, чтобы понять, насколько важна принятая в Гвардии скрытность. Одной только мне известно столько информации – имена, даты, детали операций – что можно уничтожить результаты целых двух лет работы в Озёрном краю.

– Капитан Фарли.

Мы не используем наши звания или имена в официальной переписке. Согласно всем источникам, которые можно перехватить, я – Ягненок. Это тоже важно для нашей защиты. Если какое-то из наших сообщений попадет не в те руки, если Серебряные взломают наши шифры, им будет трудно выследить нас и распутать нашу обширную, запутанную сеть.

– Полковник, – отвечаю я, и он наконец смотрит на меня.

Я вижу сожаление в его единственном здоровом глазу, оставшимся знакомого оттенка синего. Все остальное за эти годы изменилось. Он заметно посуровел, его жилистое тело свернулось как змея, скрытое поношенной одеждой. Его светлые волосы, светлее моих, начали редеть. На висках начинает проступать седина. Поверить не могу, что не замечала этого раньше. Он стареет. Но его реакция остается такой же быстрой, а ум – все таким же острым. Полковник так же проницателен и опасен, как всегда.

Я все еще нахожусь под его тихим, быстрым наблюдением. Он как будто меня проверяет. И когда он открывает рот, я знаю, что прошла проверку.

– Что ты знаешь о Норте?

Я резко ухмыляюсь.

– Так они наконец-то решили расширяться.