Гулшат Суйндык - Гэп

– Если.

– Если?

– Если политики Гэпа отпустят вас. Если они поймут, что вы можете принести им голоса избирателей, то модернисты, консерваторы и многие другие отрежут вам путь домой. Мой вам совет: не будьте для них блестящей наживкой. Не заявляйте ярко о себе в Гэпе. Сейчас они как стая пираний в маленьком аквариуме. Они без труда выпрыгнут оттуда, чтобы забрать свою жертву.

В этот момент в кабинет зашли трое служащих.

– Ну что же, мистер Спаркли, приступим к нашей… стажировке. – Доктор Фейри резко сменил тему разговора. Было видно, что эти трое не входили в круг его доверенных лиц. – Министр Рулс поручил нам исследовать вас. Начнем с физических данных, а затем составим психологический портрет.

В сопровождении своих помощников доктор стал обследовать Тома. Они завели его в лабораторию и наконец положили на кушетку. Том пролежал полдня с аппаратами, которые фиксировали его пульс, сердцебиение, работу органов. С него сняли все физиологические данные. Это было крайне утомительно, но психологическое тестирование было более напряженным. Его распрашивали о семье. Он ответил, что вырос сиротой в детдоме. Том делился школьными воспоминаниями, отвечал на вопросы о своих друзьях, работе, предпочтениях. Доктор Фейри фиксировал все в своих записях. Его отпустили только к вечеру, когда прозвенел сигнал об окончании рабочего дня.

Сотни служащих спешили выйти из здания Министерства. Том попытался найти в этой толпе Криса, но безуспешно. В итоге решил выйти из здания и подождать там. Недалеко от входа была развернута акция протеста. На импровизированной сцене женщина произносила гневные слова в адрес политики модернистов.

Том ее узнал. Это была та самая Сьюзен Кипер, о которой писали в «Main Fives». Он приблизился к ней, чтобы услышать больше. Уже в толпе к Тому подошел один из волонтеров и вручил агитационную листовку. В этот момент его окликнул Крис, и Том машинально положил бумажку в карман.

Крис растолкал всех и добрался до Тома.

– Наслушаешься ее завтра, – сказал, указывая на Сьюзан Кипер. – Приказом министра ее обязали рассказать тебе об истории Гэпа.

Они вдвоем вышли из толпы.

– На каком этаже департамент Кипер?

– На втором.

– Получается, она авторитетнее, чем доктор Фейри?

– Думаю, они не сравнимы. Доктор Фейри – это некое «междометие» в Гэпе. Единственное, с чем он хорошо справляется, это нагнетать панику в Гэпе, пытаясь получить лучшие условия. А вот Сьюзан Кипер – научная легенда Гэпа. Лучшее нее историю Гэпа знает только Верховный хранитель. Если бы она была модернистом, то точно бы заседала на последних этажах министерства, – ответил Крис.

Они вернулись домой по наземному маршруту. Аманда ждала их с вкусным ужином. Уже ночью перед сном Том вспомнил о листовке консерваторов. Он вытащил ее из кармана.

«Дома гэперов в Уэльсе – это ложь модернистов!

Партия консерваторов иницирует расследование в отношении министра Ричарда Рулса, главы Партии модернистов, который обманывает жителей Гэпа!

Модернисты игнорируют наше требование предоставить хотя бы одно доказательство строительства этих домов!

Они обманывают в Настоящем! Как можно доверять им Будущее?!»

Сьюзан Кипер оказалась совсем не сумасбродной женщиной, как ее описывали в газете «Main Fives». Характеристика Криса была ближе к правде. Это Том понял сразу, как только вошел в ее кабинет на следующее утро. Невысокого роста, худощавая, с острым носом она в первую очередь оценивающе просканировала Тома. Взгляд из-под очков формы полумесяца был строгим, но заинтересованным.

– Да, я знаю о вашей стажировке, господин Спаркли. Мне предписали целый день просвещать вас об истории и культуре Гэпа, но, к сожалению, мы заняты более серьезными вопросами, чем удовлетворять любопытство случайного аутера, – заявила Сьюзан Кипер. – Я могу вам выделить не более десяти минут своего времени.

Зал Департамента Гэп-наследия напоминал старую, захламленную и неухоженную библиотеку. По всему периметру он был забит стеллажами со старыми книгами, талмудами, пергаментами. По краям стояли потертые столы, где несколько сотрудников корпели над пожелтевшими бумагами.

– Слушайте внимательно, Томас Спаркли, ни один модернист не расскажет вам так про Гэп. Итак, история Гэпа делится на три временных промежутка: Эпоха Кирпичного права, Эпоха Декрета невидимости и нынешняя Эпоха Паузы. Сейчас нам твердят, что грядет Эпоха Открытия, по поводу которой у нас, консерваторов, серьезные сомнения.

Про сомнения консерваторов Том читал во вчерашней листовке. Он мысленно пожелал, чтобы госпожа Кипер не ушла в политическую риторику. Его собеседница не стала развивать эту тему, но, судя по поджавшимся губам, стоило это немало усилий.

– Кирпичное право существовало с момента открытия Гэпа и до 1940 года. В этот период любой гэпер мог беспрепятственно передвигаться между Большим городом и Гэпом. Более половины гэперов работали в Большом городе, то есть в Лондоне по-аутерски, но жили в Гэпе. Хранители всегда оставляли ворота открытыми. Этот период назван «кирпичным», потому что раздвигающиеся кирпичи были символами свободного передвижения людей с помощью магии Гэпа. Однако во внешнем мире стало опасно: Лондон подвергался бомбардировкам. Поэтому на национальном конвенте в 1940 году было принято решение сделать любые движения в Гэпе регулируемыми. Передвижения гэперов уменьшились. Но ситуация в Большом городе ухудшалась с каждым днем. В 1941 году в Гэп хлынул последний поток аутеров, которые спасались от бомбардировок. К сожалению, Гэп не мог принять больше людей из-за своего ограниченного пространства. В тот год был издан Декрет невидимости, и все пять ворот были закрыты на ключ. Так завершилась Эпоха Кирпичного права, и мы все окончательно осели в Гэпе. Сейчас многие горячие головы осуждают это решение хранителей и Партии консерваторов, стоявшей тогда у власти. Считается, что они руководствовались прежде всего самосохранением Гэпа и его жителей. Но современная критика наших оппонентов такова, что Эпоха Декрета невидимости нарушала главный принцип Гэпа – принцип помощи. А каково ваше мнение, мистер Спаркли?

– Вы оберегали свой дом, потому что важен только дом, – ответил он.

Сьюзан Кипер еле заметно кивнула Тому.

– Поверьте, солидарность – это не пустой звук для гэперов. Когда к нам хлынули тысячи испуганных людей, спасаясь от бомбардировок, каждый дом в Гэпе был открыт для них. Аутеры были измучены, ранены и напуганы как новым местом, так и войной за стеной. Гэперы делились своим кровом, пищей, отдавая все для этих обездоленных. Это был последний раз, когда Гэп запустил людей. С тех пор и до 1987 года наш общий Дом развивался своим путем, сохраняя свои традиции и уникальность. Но появление коннекторов, вестников Большого Правительства, и последующий приход к власти модернистов изменили жизнь в Гэпе драматично. Даже трагично, я бы сказала.