Алексей Кулаков - О погоде говорят, когда больше не о чем

Некоторые люди наслаждаются дождем,

другие просто промокают.

Боб Дилан

Было пасмурно, прохладно, моросило нечто невразумительное, что и дождем-то назвать нельзя, просто какие-то крохотные частички воды в воздухе. К слову, моя любимая погода. И я шел по любимому центру своего любимого города. Так много любимого вокруг, не находите? Просто я не виноват, что любовь – она повсюду, как эти крохотные частички воды. Словом, шел я по дорожке, по которой ходил уж не знаю какое количество раз, вот бы у кого-нибудь сверху можно было бы узнать статистику. Скажем, вы проходили по этой дороге двести тридцать два раза в одну сторону и триста пятнадцать с половиной раз в обратную. А с половиной, очевидно, потому, что останавливались в каком-нибудь баре опрокинуть чашку кофе или бокал коньяка, впрочем, одно другому не мешает. Из того самого бара в тот самый день доносилась музыка, какой-то чересчур хороший чикагский блюз, к такому мои провинциальные уши не привыкли, не имели удовольствия слышать. Этот блюз был так похож на пасмурную погоду и капельки воды, которые и дождем-то не зовутся, честное слово, один в один. Похож он был и на серую тротуарную плитку с лужами, хотя, к слову, луж там и не должно было быть, кто-то плохо продумал дренажную систему и ливневые стоки. Похож на не очень радостные лица минчан. Нет, это не значит, что все горожане несчастные, просто они – минчане – и без повода улыбаться не привыкли. Этот блюз был цвета серых зданий, и в точности описывал мое настроение. Я шел и радовался. Хотя и не показывал этого, я ведь минчанин. 12-тактовыми шагами я шел домой под блюзовую гамму. Дома заварил себе кофе или налил коньяку, или не стал выбирать, наслаждаясь и тем, и другим, укрылся пледом, достал какую-то книжку, совершенно не важно, какую, потому что вскоре уснул…

Меня разбудил телевизор. И если вас смутило, почему и как он включился, то меня больше напрягло, откуда вообще в моем доме взялся телик и с какой целью он существовал там. Шел прогноз погоды. Поначалу это был обычный телевизионный выпуск, все как надо, мужик какой-то на фоне карты моей страны, кружочки с названиями городов и циферки рядом с ними. Но как только я воспользовался своим чувством слуха, я тут же ему и не поверил. Мужик говорит следующее:

– На севере страны ожидаются рок-н-рольные осадки. В Витебске +9, +11 децибел. По Могилевской области проходит атмосферный фронт отборного эмбиента. На юге страны жарко, в Гомеле ясно и понятно, что играет регги. Брест же накрыло циклоном техно. Гродно ожидают проливные дожди русской попсы. В столице не умолкает пасмурная, блюзовая погода, которая продержится до конца недели. На этом всё, спасибо за внимание.

Сказать, что я при…удивлен – то же самое, что ничего не сказать. Я приоткрываю окно, и понимаю, что слышу отборный чикагский блюз. Выбегаю на улицу и осознаю, черт возьми, что он играет везде! В парке, на остановке, на шумном проспекте. Даже возле магазина, у дверей которого безнадежные местные алкоголики кажутся теперь приунывшими обладателями трудной жизненной доли в трущобах Америки. Я спрашиваю у случайного прохожего:

– Вы тоже это слышите?

И получаю ответ:

– Ну я же не глухой, конечно!

Я не могу успокоиться и спрашиваю второго, не менее случайного прохожего:

– Скажите, откуда музыка играет?

А он удивленно, но прямолинейно выдает мне:

– Вы что, с луны свалились? С неба, конечно!

– Там какие-то динамики кто-то поставил, но как?

– Молодой человек, Вы лучше меня знаете, кто ответит на все Ваши вопросы.

И тут я выдаю совершенно нелепое:

– Бог?!

И получаю скептическое:

– Гугл.

На том он и ушел. И прежде чем я воспользовался достижениями двадцать первого века, опросил еще с десяток случайных собеседников, которые смотрели на меня, как на среднестатистического гиппопотама, танцующего лунной походкой перед стаей розовых фламинго прямо посреди парка Горького. Слава богу, меня не сдали в психушку. И слава гуглу, который мне всё объяснил. А дело оказалось в том, что крохотные частички воды, которые даже и дождем нельзя назвать, испаряются с особой частотой, примерно в 44,1 килогерц. И при образовании облаков создаются волны, звуковые волны, они же во все 12 тактов блюзового квадрата выпадают на Землю, а Солнце, в свою очередь, излучает ультрафиолетовые лучи, которые заставляют атмосферу земли колебаться, качаться и давать ритм. Короче говоря, в соответствии с физическими законами, которые я только что узнал, на Земле царила настоящая музыкальная погода. Как будто где-то на небе в одном из облаков засел диджей, готовый врубить музыку на любой вкус и лад, в зависимости от предпочтения целевой аудитории. Эта музыка была настоящей, живой концерт в любом уголке Земли. Сразу захотелось путешествовать, послушать латиноамериканский живой реггетон, корейский кей-поп, калифорнийский клауд-рэп, немецкий рок и британский грайм.

И вот так просидел я на скамейке неизвестно сколько, под эту уютную, ламповую, теплую музыку. Укутавшись в свой не менее теплый шарф, прикрыл глаза и уснул…

Когда я проснулся и спросил случайного прохожего: «Куда же пропала музыка?!», получил невнятное: «Какая музыка? Одень наушники».

И только тогда заметил, что уронил свои наушники. Заметил не без помощи гугла, что всё, о чем я написал, мне приснилось. Расстроенно поплелся домой, думая о том, как прекрасно было бы жить в музыкальном мире, потом сам с собой стал спорить: мир и так вполне музыкален, ты сам выбираешь момент, когда и что хочешь слушать. Потом я слегка приудивился, что обнаружил себя на скамейке, а не дома под пледом, видимо, с кофе и коньяком пора завязывать. Затем посмотрел наверх, увидел ясное небо и неизвестно откуда услышал вполне узнаваемые аккорды солнечного регги…

– Не забывай, – посоветовала бабушка

Джорджина, – что бы ни случилось,

у тебя есть плитка шоколада.

“Чарли и шоколадная фабрика”

Он стоял и смотрел в окно как заколдованный. Впрочем, может он и правда зачарованным был, кто знает? Мы себя не можем до конца понять, что уж тут говорить о других. Он стоял и смотрел на практически декабрьское, но еще ноябрьское безумие, творящееся за окном…

Заколдован, по-видимому, он был с самого рождения. Эта погода и этот почти декабрь, всё еще бывший ноябрем, напоминали детство, когда ему было семь.