Екатерина Широкова - Женщина опасного возраста

– Он самый, – Лариса попробовала прикрыть образовавшиеся в штанинах дыры и поняла, что бесполезно. Пришлось поделиться своей курткой, которую она кое-как обмотала вокруг бёдер, и мы дружно ретировались в сторону дома.

Квартира у неё недурна, вроде бы никакой особенной роскоши, а вместе с тем понимаешь, что каждая вещь отлично подогнана к другим и всё очень уютно. Я честно призналась, что её драгоценного Тарбеева видела пару раз, и то мельком, а она с облегчением вздохнула и как на духу вывалила, толком не осознавая, что делится сокровенным, что у них с Тарбеевым в школе была такая любовь, что искры сыпались, а потом он уехал поступать в Москву и пропал с радаров. Лариса оказалась барышня не промах и поехала следом, покорять столицу, да в итоге поднялась от простой продавщицы до владельца нескольких прекрасных торговых точек. В промежутке был муж, с которым она потом удачно разделила бизнес и даже осталась друзьями, но главное в другом – встретив ненароком Тарбеева, оба поняли, что старая любовь не ржавеет.

И что прикажете делать? Жену он оставить не может, вот и встречаются тайком, как преступники. О супруге Тарбеева, Тане, она говорила сквозь зубы, явно удивляясь, отчего бы той не отпустить ненаглядного на все четыре стороны, всё равно он с ней мучается.

– А почему он не может развестись? – вопрос напрашивался, хотя вряд ли она знает реальную причину.

– Да разве же из них правду вытянешь, – Лариса весело пожала плечами. – Мне кажется, он просто вцепился в неё по привычке, а я не знаю, как его подтолкнуть. С другой стороны, надо ли толкать? Муж у меня уже был, это мы проходили, а тут я всегда женщина-праздник. Плохо только, что прятаться приходится, хотя Таня в любой ситуации делает вид, что всё в порядке, в упор не желает ничего замечать. Жёны всегда такие, да? Слепые и глухие?

Лариса посмотрела на меня с вопросительно, но я сразу открестилась от такого позора, как обладание личным мужем. Если бы она только знала, как трудно найти правильного человека, когда через час ты можешь вить из него верёвки, а через неделю спрашиваешь себя, насколько искренне он влюблён или это просто ты сама чуть-чуть перестаралась в беспроигрышной лотерее.

Уже уходя, я уточнила, не докучала ли ей скрипачка, и уверенная в себе Лариса резко побледнела и схватилась обеими руками за край массивного деревянного стола.

– Откуда ты знаешь?

– Что знаю?

– Что она ко мне ходит. Если что, я её не звала.

Несколько недель назад она встретила девочку в подъезде – та плакала навзрыд, обняв худыми руками растрескавшийся футляр со скрипкой, и даже в целом не выносящая детишек Лариса не смогла пройти мимо, а сперва чуть замешкалась, присмотрелась, а потом неожиданно для себя самой спросила, из-за чего сыр-бор, собственно, и кто и зачем обидел такую симпатичную малышку. Девочка бодро вытерла слёзы тонкими и неестественно длинными пальцами и, прерываясь на всхлипы, выдала, что мамка её не любит и вот выгнала из дому и жрать ей теперь нечего. Понятное дело, Лариса не очень-то поверила такому удивительному раскладу, но и равнодушно бросить неприкаянного подростка тоже не решилась, велев хватать в охапку музыкальный инструмент и тащить свою пятую точку на самый вкусный в мире чай с мёдом и сырниками.

Девочка оказалась жадной до еды, как будто взаправду целый день просидела на холодном подоконнике без крошки хлеба, и Лариса за раз крепко подчистила содержимое холодильника, поражаясь, как такая прорва еды влезла в щуплую девицу не выше полутора метров ростом. Заодно та поведала, жуя и давясь, что родная мамка у неё злая, а вот папка добрый и хороший, только не справляется с маминым самодурством.

Загадочным образом в Ларисе пробудились неведомые ранее материнские чувства, и она сходу предложила девочке приходить к ней в любое время дня и ночи, хоть поесть, хоть переночевать, а хоть и просто выговориться. Сейчас, когда она рассказывала мне всё это, ей и самой показалось странным, что она вот так прикипела к совершенно чужому ребёнку, даже не попробовав разобраться с родителями или задуматься, как много брехни напихано в жалостливую девичью историю.

Выставив себя благодетельницей, переживающей из-за малого вклада в жизнь посторонней девчонки, Лариса искренне прятала виноватые глаза и покусывала губы – её реально угнетало происходящее, но она всё ещё не уловила, что проблема вовсе не в ней, а в её подопечной, присосавшейся к излишне чувствительной дамочке.

Похоже, маленькая хищница ещё только распробовала новое блюдо, и оно ещё не потеряло всей свежести. Наоборот, Лариса наверняка даже поправилась в последнее время, ведь те несметные количества пищи поглощала сама хозяйка, чтобы компенсировать потерю сил от вмешательства действительно голодного существа.

Признаки увядания совсем ещё незаметны, только усталость притаилась в уголках встревоженных глаз и румянец чересчур лихорадочный, но пока аппетит у Ларисы зверский – а она не заметила, как умяла целый литр кефира с пышным багетом – я бы оценила её шансы на выживание, как крайне высокие. Надо успеть прижечь гнездо.

За бабкиной дверью меня по-прежнему ждала гробовая тишина, небось внучка отсыпается после ночных бдений или в школе прилежно притворяется человеком.

Я спустилась закинуть свои покупки на кухню и заодно поработать над новой главой романа, пока полдень и твари вполне безобидны. Издатель тактично умалчивал о приближающихся сроках, но я знала, что затягивать не стоит, а от моей героини чего угодно можно ожидать. Забавно, что никто из читателей даже и не подозревает, что добрую половину своих историй я записываю с натуры, слегка подкорректировав в рамках общей сюжетной линии.

Очнулась ближе к ужину, солнце ухнуло за соседние многоэтажки и окрасило их в багряный цвет с оттенком тревоги. Я бросила текст и выскочила из квартиры, чуть не сбив с ног плывущую по коридору Клавдию Ивановну. Та снисходительно оглядела представителя молодого поколения жильцов нашего дома, не пользующегося у неё авторитетом.

– Ты куда спешишь, Юленька? Надо же смотреть, куда бежишь.

– Извините, тётя Клава, – от этого обращения она почему-то млела, – я в сто семьдесят четвёртую, там бабушка живёт с внучкой, ну знаете, которая со скрипкой.

– В сто семьдесят четвёртой? Юля, ты всё напутала. Там живёт студентка, у неё детей даже в планах нет, какие уж там внуки. Скрипка у семьи этажом ниже, они заехали с дочкой. Тарбеевы, такая приличная семья, интеллигентная.

Внутри всё оборвалось от жалости – миловидная старушка и есть вчерашняя студентка, чья жизнь еле-еле теплится после регулярных визитов мнимой внучки. Боюсь, я уже опоздала, раз никто не открывает, ведь бедные кормовые люди до последнего сохраняют способность изображать нормальность и свойственные им привычки.