Евгения Горац - Эпизод из жизни волшебницы

Сама не пойму, как это получилось, я очень виновата перед его близкими. О его бывшей жене я ничего не знаю, а мать, сестра и сыновья, наверно, места себе не находят. Я бы хотела все исправить, но даже не знаю, с чего начать. Заявить в полицию не могу – меня сочтут сумасшедшей. Чувствую себя волшебником-недоучкой, только все это совсем не забавно.

А ведь я хотела, всего лишь, быстрее успокоиться и вернуться к изучению практического волшебства. Вот это «быстрее» и привело к неизвестному и, возможно, трагическому исходу. Обиднее всего то, что желаемого результата я так и не увидела. Пришлось на следующий день применять старый, проверенный метод – и он сработал.... Но после оказалось, что одновременно сработал и новый, «быстрый». Нет, никто не виноват. Отношения начинаются и заканчиваются – это нормальный процесс. Ему льстило, что им увлечена волшебница; он так и представлял меня знакомым: «моя волшебница» – но ни мои занятия, ни методы работы – то, что было для меня самым важным в жизни – ему не были интересны. И когда отношения пришли к логическому концу, я хотела лишь вернуться к практическому волшебству как можно быстрее. Занятия эти требуют особой концентрации и ровного расположения духа. Тоска, обида и неизбежное в таких случаях разочарование откровенно мешают в достижении мастерства.

Занятия волшебством требовали солидной теоретической подготовки в области экономики, психологии, неевклидовой геометрии и физики твердого тела – нужно было точно знать, какие законы будут нарушаться. Чтобы углубиться в учебники, мне пришлось уволиться из фирмы. Денег на квартиру в роскошном доме у океана не хватало, а сбережения быстро таяли. Поскольку зарабатывать на жизнь волшебством я еще не научилась, нужно было искать новый источник дохода. В идеале, новая работа не должна была мешать изучению волшебства. И такая работа нашлась – я увидела объявление в газете: «Требуется помощь по выгулу собак».

Я пришла по указанному адресу и выяснила, что выгуливать придется двух очаровательных шотландских терьеров – ежедневно, утром и вечером. Хозяином терьеров оказался приятный черноусый и черноглазый человек лет сорока, по имени Рамиро. После аварии он был прикован к инвалидному креслу – процесс выздоровления протекал медленно. Когда его увозили на процедуры, собаки, оставшись одни, так страшно выли перед дверью, что соседи начали жаловаться. Чтобы его питомцы не страдали, Рамиро устроил их в дневной лагерь для собак, где они могли играть, общаться и даже заниматься спортом на специальных тренажерах.

Я приезжала утром в Манхеттен, гуляла с собаками, потом отводила их в дневной лагерь и была свободна до самого вечера. Обычно я бродила по городу – зима была теплой и почти бесснежной – а после подолгу сидела в кафе, изучая необходимые для практического волшебства науки. Вечером я забирала собак из лагеря, опять выгуливала их в парке, приводила домой, к Рамиро, и уезжала к себе.

В тот хмурый январский день Рамиро, сияя от счастья, сообщил, что впервые смог пройти по комнате самостоятельно, и загадочно добавил, что хорошая сторона есть во всем, даже в его вынужденной неподвижности. Он не уточнил, в чем именно заключалась эта хорошая сторона, но мне это было не нужно – я и так знала. Дело в том, что я немного, совсем чуть-чуть, способствовала его скорейшему выздоровлению. Я еще не умела влиять на это прямо, но помочь ему очень хотелось. Тогда я пожелала, чтобы у него появился стимул выздороветь быстрее. Несколько несложных манипуляций в пространстве и времени, и – стимул не заставил себя ждать. Неожиданно Рамиро нашел в сети свою первую любовь и теперь жил надеждой на возможную встречу. Конечно, я понимала, что, когда он выздоровеет, мне придется искать другую работу, но он обещал дать мне отличные рекомендации.

***

Ближе к вечеру я, устав и продрогнув, зашла в небольшое кафе. Заказала кофе и тихонько развернула свой принесенный из дому, в целях экономии, бутерброд. Как обычно, я какое-то время смотрела в окно, разглядывая прохожих на площади, затем углубилась в свои конспекты. Сидела я так довольно долго, а очнулась от мягких звуков гитары и увидела, что дневное кафе преобразилось: задернутые шторы и светильники на стенах создали приятный полумрак. Юная официантка поставила на мой столик вазочку с букетиком живых цветов и зажгла витую свечу. Я осмотрелась – деловая дневная публика исчезла, а за некоторыми столиками уже сидели влюбленные пары.

Возможно, я пожалела в тот момент, что сижу одна, но мысль об этом была столь мимолетна, что я даже не уверена, была ли она в самом деле. Изучение волшебства было моим приоритетом, а из горького опыта следовало, что интимные связи и любовные отношения становятся помехой на пути изучения волшебства. Конечно, исключения возможны, но чем острее я оттачивала свое мастерство и чем больше совершенствовалась сама, тем меньше оставалось шансов встретить человека, который органично вписался бы в процесс моего совершенствования. Поэтому я была абсолютно искренна, когда ответила певцу из бара, что не ищу встреч или знакомств. Но он не поверил и позже уверял, что в моем взгляде прочел противоположное утверждение.

Он пел странную и удивительно красивую песню о путешественнике во времени. А когда его сменила пианистка, он неожиданно подошел к моему столику и спросил, понравилось ли мне. Я честно ответила, что никогда не ожидала услышать такую глубокую песню в кафе-баре и спросила кто автор. Он позже часто повторял, что никогда не забудет этот момент, это был день его рождения и о лучшем подарке он и не мечтал – ведь автором был он сам.

Я уже спрятала учебник неевклидовой геометрии в сумку, но тетрадка оставалась открытой, и он вдруг заметил, что в моем чертеже ошибка и сказал, что изогнутость пространства здесь должна быть иной. Взял карандаш и тут же, на салфетке, начертил правильное решение. Я не успела удивиться, как он уже сел за мой столик и стал рассказывать о себе. Песни он начал писать недавно и увлекся процессом, но обнаружил, что для некоторых они слишком сложны. К счастью, хозяину этого кафе они очень нравятся, вот он и пригласил автора петь по вечерам. Я поинтересовалась, почему он не писал песен раньше, и он ответил шуткой: «А раньше все было хорошо», чем заинтриговал меня еще больше.

Сейчас-то я понимаю, что у него был потенциал волшебника, но сам он утверждал, что не верит в волшебство и считает его пустой, хоть и не лишенной приятности, забавой. И горькая ирония заключается в том, что сам он сейчас стал жертвой этой «забавы», если мне, конечно, не удастся все исправить.

Он проводил меня к собачьему лагерю, и немало подивился, что на свете существуют столь странные заведения. Собаки обычно радовались, как дети, когда за ними приходили хозяева, а оставшиеся грустно сидели у окна.