Надежда Львова - Другая звезда. Часть 1. Лучшее предложение

Дальше я ее не слушала. Рассуждать о новом ректоре сейчас, стоя над свежей могилой любимого Стефана Михаловича, было кощунственно. Я пожала плечами и отвернулась. Алёна мне решительно не понравилась. Но, как показало будущее, она оказалась права. Весь следующий семестр руководство Академии спорило с Министерством науки о том, кому передать столь ответственную должность. Но на самом деле «наверху» вопрос был давно решен. Таким образом, бессменным ректором посмертно назначался Стефан Михалович Свански, основоположник теории телекинеза и полей Свански. А директором, то есть фактическим руководителем Академии, был избран молодой талантливый специалист Джафар Аркадьевич Бессонов.

Когда студентам представили их нового директора, даже шиканье преподавателей не смогло заглушить недовольный гул, потому что личность его отца, Аркадия Владимировича Бессонова, министра внутренних отношений, фактически третьего лица в государстве, была неизвестна разве что стульям в конференц-зале. Зал возмущенно шумел, преподаватели и кураторы пытались всех успокоить. А он стоял перед нами, будто все происходящее его не касается. Даже мускул на лице не дрогнул. И это возмущало нас еще больше. Потому что тут налицо либо железная выдержка, либо полное отсутствие совести и ума. Ведь дураком надо быть, чтобы не понимать: после Стефана Михаловича даже самый замечательный профессор недостоин сидеть в кресле руководителя Академии. Что уж говорить об этом юнце в щегольских дизайнерских костюмах с внешностью модели с обложки популярного девчачьего журнала.

Назначение директора вызвало большую бурю в умах и сердцах людей. Возмущались все. Даже мой отец, обычно не интересующийся ничем, кроме своего драгоценного архива, в котором он работал, за воскресным чаем высказал пару хлестких замечаний о том, что, если даже в Академию назначают подставных руководителей, что же будет дальше. По его мнению – ничего хорошего. Я была с ним согласна, но внутренне ужасалась масштабам катастрофы, поскольку подобную реакцию у папы Валеры могло вызвать только из ряда вон выходящее событие.

Мама на редчайшие отцовские всплески эмоций реагировала с присущим ей спокойствием. Она только окинула взглядом высокую стройную фигуру директора и произнесла нараспев: «Зато какой красивый», – а дальше пожала плечами и закурила, мечтательно глядя вдаль. В тот самый миг я уже знала безо всяких способностей, что высокий статный блондин с ярко-зелеными глазами, острыми скулами и пухлыми губами точно будет героем ее шестой книги.

Мама Вика – писательница. Один из ее романов, «Ржавый лед», в свое время был увенчан лаврами и навеки вписан в анналы мировой литературы. Причем увенчан в самом буквальном смысле слова – до сих пор золотые тяжеленные листья лавра украшают отдельный кабинет для маминых наград. Их много, честно, хотя успех «Ржавого льда» ей повторить все же не удалось.

По сюжету романа, юная девушка заточена в ледяной гроб по приказу злой мачехи, подсунувшей ей отравленное яблоко. И пока тело ее заморожено, а разум в полусне – душа путешествует между небом и землей в попытке определиться с сущностью и смыслом. Душа часто наблюдает со стороны за девицей во льдах, но не может вспомнить, кто это, и не помнит ничего о том, что было раньше. Потом появляется прекрасный принц, целует красавицу, размораживает ледяной гроб. И она остается с ним, но ночами часто видит сны о ледяном холоде и волшебном полете, а также о прекрасной девушке, погребенной под толщей льда. Кажется, в конце принцесса лежит на берегу замерзшего озера и мечтает снова встретиться с той, которую потеряла, проснувшись.

Кстати, во время написания этого романа мои родители и познакомились: эффектная брюнетка с аурой флера, в огромных блестящих очках на меланхоличном, немного усталом лице, серьгах в форме алых маков, и начинающий специалист министерского архива в строгом костюме с закатанными рукавами и со слегка растрепанной шевелюрой. Они встретились в библиотеке, прямо по классике. Мой будущий отец пришел туда, чтобы раскопать дре́внее, древне́е императоров-прародителей, пособие по криптограммам и шрифтам. А мама невзначай толкнула его, проходя мимо, и вместо извинений спросила, при какой температуре тела останавливаются жизненные процессы, но смерть не наступает. Когда дело касалось книжных знаний, папа буквально оживал. И следующий час они оба искали книги по криминалистике, а дальше продолжили обсуждение в кафе неподалеку. После отец пошел провожать новую знакомую до дома, по пути ведя разговор о спутниках Юпитера и как они влияют на жизнь людей на Земле. Астрономия и астрология смешались воедино. И мой будущий отец понял, что его сердце больше ему не принадлежит. Он влюбился по уши и на следующий же день скупил, наверное, все алые розы в городе, выстлал ими все обозримое пространство и подъезд у дома мамы Вики. Она сочла этот жест очаровательным, и больше они не расставались.

Мне трудно судить о чувствах других людей, но мои родители, похоже, счастливы друг с другом. Такое счастье обычно случается у пар, в которых каждый полностью поглощен своим делом и не мешает другому. Мама скоро выпустит уже пятый роман. На этот раз он будет про девушку, сбежавшую с бала от любви всей своей жизни, потому что ощутила экзистенциальный кризис. Папа в маминых произведениях не сильно разбирается, но считает, что она ужасно талантлива. А талант на то и дан, чтобы не всеми быть понятым. Отец такой же спокойный человек с негромким голосом, каким я его знаю с самого детства. И на моей памяти превращался в злобную персону только дважды. Первый раз – когда мама начиркала какую-то заметку на оборотной стороне бесценного архивного документа, который папа забрал домой для того, чтобы получше изучить, а ей понадобилось срочно записать мысль. Она тогда только улыбнулась, стряхнула пепел с сигареты в пепельницу в форме цветка и сделала виноватое лицо. На чем конфликт был исчерпан. А второй раз – когда какой-то критик проехался по маминой третьей книге: о том, как парень нашел на болоте лягушку, оказавшуюся заколдованной юной девой, а потом она ушла от него, поскольку он отказывался признавать ее равные с ним права; и он разыскивал ее по белу свету и умолял вернуться, доказывая, что был неправ. Деятель от литературы назвал это бредом школьницы, сказав, что такой маститой и заслуженной писательнице не пристало выпускать в свет подобное графоманство. Отец нашел этот опус, и на неделю (впервые в жизни) архив был забыт. Папа Валерий поднял все связи, которых оказалось немало, но заставил критика выпустить другую статью: о неоспоримых достоинствах романа – и признать, что тот погорячился с негативом. Как ему это удалось, до сих пор не знаю, но мама на презентации четвертой книги нежно выдохнула в микрофон, что посвящает ее своему герою. И в это время не отводила нежного взгляда от супруга, так что ни у кого не осталось сомнений, о ком шла речь. Что же касается меня, то я ни у кого не ассоциировалась со своей родительницей, ведь у меня фамилия отца – Мичурина, у мамы же своя – Ветковская. Так что мамина слава остается исключительно ее, а я могу вести свою тихую, спокойную жизнь.