Владимир Бойков - Яга

Чернь поднялась над Русью. Она вздымала клочья земли и швырялась ими почем зря. Она и была землей. Комками грязевыми бросалась в Ягу. Тот летал на ступе, ловко уворачиваясь от налетов земляных шквальных бросков. Чернь смотрела исполинными краснючими глазищами на Ягу. Как ее победить – неведомо. Она слишком сильна. Она повсюду. Черным-черно вокруг, она покрыла небо густыми тучами. Гроза и дождь ее не спугнет, лишь придаст весу ее комкам. Чернь пробирается под кожу страхом, заставляя издавать истошные вопли о помощи. Яга держался, как мог. Ни о каком противостоянии уже и речи не могло быть. Лишь бы улизнуть, увернуться. Главное, чтобы она в сердце не проникла. Не укутала своим покрывалом, под которым хочется навсегда уснуть сном небытия. Яга летал в поисках выхода. Он был ловок, но не настолько. Очередной комок ударил по голове так сильно, что залепил глаза. Сам того не ведая, Яга направил ступу к земле. Чернь проникла сквозь его глаза внутрь. Так он почувствовал, как страх бесцеремонно ворвался в его голову. А следом падение об землю и…

Гена проснулся в поту. “Во дела, что за сон”. По привычке схватил он дневник сновидений, что всегда лежал рядом с кроватью и вкратце набросал сон, что еще немного помнил, и зачеркал полстраницы черной сущностью с красными глазами. “Что только не приснится в ночь перед экзаменом”. Гена сразу осознал, что весь его страх перед Петром Гавриловичем Змеевым – финальным экзаменатором, в народе прозванном Горынычем-экзекутором – воплотился в этой чернявой сущности. Странно, что Змей Горыныч не приснился. Это было бы более понятным образом. Но Чернь так Чернь.

Бояться было чего. Гена тот еще пройдоха. К учебе относился халатно. Практику проходил по дружбе у кореша своего – в магазине одежды. По сути, он там просто с ним несколько раз потусовался, послушали музла всякого. Цифры накидал от балды, к научному руководителю своему и то не подходил. В общем, свою дипломную работу в итоге накидал, перефразировав несколько статей, что-то вообще выдумал. Уверенности в том, что ему хотя бы трояк влепят, не было.

Вдруг он вспомнил, как комок земли во сне залепил ему глаза, а подойдя к зеркалу увидел свой мрачный взгляд. И это его не обрадовало. “Даже глазки не построишь этой Марии Ивановне, может, она бы за него вступилась”. Мария Ивановна любила Геннадия за его изобретательность. Он вечно ловко придумывал решения экономических задач не через формулы, которые не помнил, а через изворотливость ума. Она его называла “плут”, но трояки ставила. Однако в тот момент он всегда был в нужном настрое – слегка подхалим с щепоткой веселья и задорности во взгляде под слоем уверенности, будто несмотря ни на что он свою тройку получит. А тут настрой был мрачнее мрачного, и глаза будто черные. Гена намывал лицо, но не помогло.

В автобусе он вдруг начал замечать какую-то чернь в глазах многих. Они будто тоже сегодня тот же сон видели. Потухшие и безучастные взгляды в пол, потолок, окно. Спящий режим, включающийся при перемещении тел из одной точки города в другую. Рядом с ним стоял веселый подросток в наушниках. В его глазах был игривый огонек. Полный надежд и веры, он тоже, видимо, ехал на учебу. Гена ему мог только позавидовать. Свой диплом, который еще нужно было до защиты прошить, он бы с удовольствием выкинул в ближайшую мусорку. Более того, он так и сделает, как только получит свой заветный трояк, диплом экономиста и больше никогда не вспомнит, что последние пять лет учился на экономическом зашкварного университета, имя которого никому в России не известно. А следом уедет в большой город. И уже там жизнь ему сказкой покажется. Потому что изворотливостью своей он обязательно что-то промутит, сделает хороший бабос, купит тачку, квартиру, а следом вообще отправится куда-нибудь, где солнце, море, пальмы. И никаких этих мрачных взглядов, полных страданий. Никаких ничтожеств, только самые яркие люди, которые только и делают, что классно отдыхают, налаживают связи и постят удивительные фоточки в инсту.

Гена зашел в университет, озираясь слегка по сторонам. Главное, не встретиться лишний раз с Емельяновым – своим научным руководителем, а еще и декана не приметить, потому что за пропуски он его точно по головке не погладит. Хорошо, что его вообще к экзаменам допустили. Тут Гена-то промутился на славу, его друзья вечно ему ставили плюсики на всех лекциях, где он не был. А если преподы просили встать, не веря, что он тут, то один тихоня, который всегда был на всех лекциях и даже слегка похож на Гену был, кричал “Я тут”. Гена взамен за это просто с тихоней общался и иногда брал с собой на вечеринки, чтобы тот жизни хлебнул, а не только в свои учебники пялился.

– Яга, – вдруг услышал он, как кричал кто-то рядом.

За годы Гене пришлось смириться с этой кличкой Яга. По фамилии он Ягин. Вот же угораздило всех в детстве про бабу Ягу узнать. Теперь вечные шуточки из разряда поднадоевших. “Яга, где твоя баба”. “Давай ты на ступе быстро до магаза слетаешь”. Ну и так далее. Гена, конечно, уже научился отшучиваться или даже подыгрывать, что всех в печке зажарит. А позже и вообще смирился. Ну Яга так Яга. Кричал Славик.

– Здорова, Яга. Ну что, скажи мне, где меч-кладенец. Как Горынычу голову-то рубить?

– Ты что дурак, чтобы тебе подсказывать? Ты даже не Иван.

– Но Иваныч же. По батюшке.

– Вот пусть батя твой и обращается.

– Эх, если бы мог тут батя помочь, я бы забашлял за диплом. Он-то мне и так советами помогал. А этот Горыныч реально змей – он даже на лапу не берет. Говорят, как завалит своими вопросами, что сгоришь, как от огня. Я наизусть этот диплом выучил. Про практику могу рассказать, будто я сам этот бетон в килограммах мерил…

– Везет тебе, Славик. Я свой диплом вчера первый раз распечатал. Даже Емельянову толком не показал.

В этот момент Гена посмотрел в глаза Славику, и увидел, что в них тоже мелькала серость, чернь какая-то, страхом отдающая. Перепуган тот был. Видимо, если экзамен тот не сдаст, то батя его в магистратуру не отправит в Европу, а у того уже все распланировано. Он уже там даже жилье нашел у кореша своего.

Перед дверью стояли однокурсники. Все нарядные. Кто спокоен, как удав. Кто, как на иголках, читал свой диплом.

– Ягин!

В дверях стоял Емельянов. Тут Гена, конечно, сквозь землю хотел провалиться, но не получилось бы.

– Да, Егор Матвеевич…

– И как ты мне предлагаешь тебе рецензию на диплом дать? Если я его в последней редакции даже не видел?

Гена молчал.

– Ты внес правки, что я тебе говорил?

– Внес.

– В общем, я написал тебе рецензию.

– Спасибо…