Виктория Эл - Зови меня Шинигами. Дикая охота

Тоже как во сне. Только там было пусто, а здесь – слишком много всего. Но не маяться же бесконечно из-за подобной ерунды, не гоняться же за миражами. Кира совсем скоро окажется дома, с папой и с мамой.

Да, Кира взрослая, и из её уст эта фраза, скорее всего, звучит чересчур инфантильно и глупо, учитывая ещё и восторженные интонации, с которыми она произносится. Да плевать!

Двадцать минут на автобусе, потом вдоль по улице, поворот направо, двор, дом, подъезд, нужный этаж и квартира. Родная квартира. Кира не стала искать ключи, надавила кнопку звонка. Услышала приглушённые шаги, и сердце опять бешено заколотилось.

Дверь распахнулась. Мама!

– Кира! – то ли всхлип, то ли судорожный вздох.

Мама покачнулась, привалилась к косяку и тихонько сползла вниз, скользя по нему боком.

***

А Кира-то думала, прошло всего несколько дней с момента её появления в Сумеречном храме. Ну максимум – две недели. А на самом деле прошёл почти год. Почти год!

Потому и погода оказалась не по-летнему прохладной. Ведь весна ещё, май, а сладкий аромат в воздухе – от цветущей сирени.

Её не было больше десяти месяцев. Даже представлять жутко, что испытали родители, как прожили всё это время: между надеждой и отчаянием, между верой в лучшее и страхом больше никогда не увидеть свою дочь.

Они будто выгорели изнутри. У папы седых волос стало больше, чем обычных, а мама… Трудно выразить в словах, что изменилось в ней, но сразу же видно – изменилось. И радость от Кириного возвращения всё равно не перекроет окончательно ужас последних месяцев, всё равно он останется сидеть занозой в их сердцах, и Кира ничем не может помочь.

Она сама даже понятия не имеет, что происходило с ней столько времени. Не представляет, чем оправдаться, не помнит. Совершенно ничего не помнит.

Неужели почти год провалялась в беспамятстве после слияния с Источником, после удара кинжалом? Тогда почему настоятель не предупредил, не рассказал правды? Кире и в голову не могло прийти, что промелькнули уже не дни, месяцы. Разве это столь незначительная ерунда, что о ней не стоило бы упомянуть?

Почему настоятель умолчал? И почему не сообщил родителям Киры, что она жива? С его-то силой легко нашёл бы способ, но заставил их мучиться столько времени. Настоятель же справедливый и мудрый. Он же должен был понимать.

Кира напрягала память, пыталась вспомнить хоть что-то. Бесполезно. Так и сохранялось впечатление, что провела в храме всего лишь несколько дней, но она никак не могла смириться с данным раскладом. Хотя ясно же, что не исправишь.

Ещё и сны эти, часто повторяющиеся. Не кошмарные, а мучительно давящие, своей, казалось бы, бессмысленностью, навязчивым стремлением отыскать нечто тебе неизвестное. И почти каждый раз в них плакал ребёнок, постоянно или совсем недолго.

Один раз Кира его даже увидела – совсем младенец, маленький свёрток в одеяльце. На этот раз он молчал. А, может, его и не было? Пустой свёрток. Ведь его держала на руках девочка с ясными голубыми глазами, лет двенадцати, тихонько покачивала.

Нет, не пустой. До Киры донеслись лёгкие всхлипы. Сейчас громко заплачет.

Девочка посмотрела на Киру и улыбнулась. Милая чуть наивная детская улыбка.

«Нет, Яна! Нет!»

Сны выматывали, не восстанавливали силы, а, наоборот, отнимали. Нельзя чувствовать себя нормально, когда внутри постоянно живут сомнения и тревога, когда даже в явь врывается нечто необъяснимое, полуреальное, подкарауливает в самых неожиданных местах, напоминает снова и снова, не позволяет забыть. А то бы Кира просто плюнула на время, незаметно для неё пролетевшее.

Ну случилось и случилось. Хватит. Теперь – в прошлом. Только то, что впереди, имеет значенье.

Она даже отправилась в университет узнать, можно ли восстановиться. Вместе с нынешним первым курсом досдать в летнюю сессию недостающие экзамены и перейти на второй. С Машкой они в любом случае уже не будут учиться вместе. Да, наверное, и к лучшему. Встречаться с бывшей подругой совсем не хотелось. Тоже – прошлое.

Она чуть-чуть не дошла до университетского крыльца. Всего несколько шагов осталось, но Кира их не сделала, ошарашенно замерла на месте.

На широких ступеньках стоял преподаватель с факультета – у Киры он занятий не вёл, но часто попадался в коридорах – и разговаривал с…

Пожилой мужчина. Волосы почти совсем седые, заметные морщинки на лице. Коренастый, невысокий, держится прямо. Если бы не обычный деловой костюм, если бы просторный балахон серебристо-серого цвета…

Настоятель?

Да не может такого быть! Ерунда полная. Бред.

А вдруг он специально переоделся, чтобы не привлекать ненужного внимания? И ищет её.

Мужчина неожиданно повернулся, посмотрел как раз на Киру. Она едва не отшатнулась в сторону, заметив движение его головы. Непонятно почему, испугалась. Непонятно почему, торопливо отвела глаза. Но тут же снова решительно глянула, получилось прямо в лицо, и убедилась – не настоятель.

Не он, ни капельки. Похож немного. Да мало ли кругом таких: немолодых, седых, статных? И чего придумала?

Настоятель? Здесь? Ищет Киру? Абсолютный бред.

Зачем она могла ему понадобиться? Да незачем. Или, наоборот, дело в том, что он понадобился ей? Вот Кира и увидела несуществующее – думала о нём слишком много. Сознание само достраивало образы, придавая им схожесть с теми, что постоянно господствовали в нём.

Да успокойся уже! Убирайтесь все прочь!

Но словно назло, и пары часов не прошло, но теперь уже Кира не заходила в университет, а выходила, спускалась с крыльца. Шагнула на асфальтовую дорожку, огляделась по сторонам и – опять. Ещё сильнее, чем раньше, до дрожи в ногах. Кира прекрасно видела, как они у неё мелко вибрируют. Издалека, наверное, заметно: она стоит тут, трясётся без причины.

Да! Без причины! Разве оно того стоило?

Взгляд случайно упёрся в парня. Тот расположился возле невысокого бетонного заборчика, окружавшего университетский двор, немного скрытый разросшимися кустами боярышника, спиной к зданию. Одна рука в кармане, другая согнута, поднята вверх. Тёмные брюки, тёмная футболка с длинным рукавом и капюшоном, натянутым на голову.

За что с Кирой так?

Она зажмурилась, надеялась, что откроет глаза и не увидит никого или совсем другое. Другого. Ну парень и парень, обычный самый, курит или болтает по телефону.

Подойти, убедиться или лучше убежать?

Кто-то прошёл рядом, легонько задел, или сумкой, или рукой. А у Киры ноги дрожат и глаза закрыты. Глупо!

Веки дрогнули, разомкнулись, и опять глаза поймали чужой поворот, но на этот раз не спрятались, взгляд не метнулся торопливо в сторону, застыл.

– О, Кирюха! Здорóво!

Семёнов. Действительно по телефону болтал, но уже закончил, мазнул пальцем по экрану, засунул мобильник в карман, стянул с головы капюшон и шагнул навстречу.