Виктория Авеярд - Шторм войны

Дворец премьера обширен, но планировка довольно проста, и нужно совсем немного времени, чтобы спуститься на нижний этаж, где находятся общие залы. В конце концов, можно просто следовать за запахом еды, который ведет меня через анфиладу пышных гостиных и галерей. Я миную столовую размером с бальный зал, где стоит стол, за которым могут усесться сорок человек, и есть огромный каменный камин. Но стол пуст, и в камине не трещит огонь.

– Мисс Бэрроу, если не ошибаюсь?

Я поворачиваюсь, услышав добродушный голос, и вижу еще более добродушное лицо. В одной из многочисленных арок, ведущих на смежную террасу, стоит мужчина. Он совершенно лыс, с кожей цвета полуночи, почти фиолетового оттенка, и его улыбка сверкает, как белый полумесяц. Так же бел и шелковый костюм.

– Да, – спокойно отвечаю я.

Он улыбается еще шире.

– Очень рад. Мы будем ужинать здесь, под звездами. Я подумал, что в честь первого визита так будет лучше всего.

Я пересекаю роскошный зал. Плавными движениями он берет меня под руку и выводит на вечернюю прохладу. Запах еды усиливается, так что слюнки текут.

– Как вы напряжены, – посмеиваясь, говорит он и слегка шевелит рукой, словно демонстрируя, как она расслаблена по сравнению с моими мышцами. Он так непринужденно себя ведет, что я тут же проникаюсь подозрениями.

– Меня зовут Кармадон, и я готовил ужин. Поэтому, если будут жалобы, держите их при себе.

Я прикусываю губу, скрывая улыбку.

– Постараюсь.

В ответ он многозначительно постукивает себя по носу.

Прожилки в его глазах – серого цвета на белом фоне. «У этого типа серебряная кровь». Я проглатываю внезапный ком в горле.

– Могу я спросить, какой способностью вы обладаете, Кармадон?

Он тонко улыбается.

– Разве это не очевидно? – Кармадон указывает на многочисленные растения и цветы вокруг. – Я всего лишь скромный зеленый, мисс Бэрроу.

Из вежливости я заставляю себя улыбнуться. «Скромный». Я видела трупы, у которых из глазниц и изо рта торчали корни. Не существует ни скромных, ни безобидных Серебряных. Они все обладают способностью убивать. Но, впрочем, и мы тоже. И вообще все люди на свете.

Мы идем по террасе навстречу вкусному запаху, неярким огням и сдержанному гулу голосов. Эта часть дворца выстроена на уступе; отсюда открывается ничем не заслоненный вид на сосны, долину и снежные пики вдалеке. Они сияют в лучах заходящего солнца.

Я стараюсь не выказывать энтузиазма, интереса и даже гнева. Ничего, что выдавало бы мои чувства. Тем не менее, сердце у меня подскакивает и по жилам катится адреналин при виде знакомой фигуры Тиберия. И вновь он разглядывает пейзаж, не в силах смотреть на окружающих. Я чувствую, как презрительно поджимаю губы. «Неужели ты такой трус, Тиберий Калор?»

Фарли расхаживает туда-сюда в нескольких шагах от него, по-прежнему в форме генерала Командования. Ее свежевымытые волосы блестят в свете ламп, развешанных над столом. Она кивает мне и направляется к своему месту.

Эванжелина и Анабель уже сидят – по разные стороны стола. Они, видимо, намерены устроиться по бокам от Кэла, демонстрируя свой статус. Если Анабель, похоже, вполне уютно в прежнем одеянии из тяжелого красно-оранжевого шелка, Эванжелина прячет лицо в воротник из чернобурки. Она наблюдает за мной, когда я приближаюсь к столу, и ее глаза сверкают, как две опасных звезды. Когда я сажусь как можно дальше от принца-изгнанника, губы Эванжелины складываются в некоторое подобие улыбки.

Кармадон, видимо, ничего не замечает, ну или не беспокоится, что его гости терпеть не могут друг друга. Он изящно опускается в кресло напротив меня – по правую руку от предполагаемого места Дэвидсона. Служанка выскакивает из тени, чтобы наполнить его замысловато украшенный бокал. Прищурившись, я наблюдаю за ней. Служанка – Красная, судя по румянцу на щеках. Ни стара, ни молода… и она улыбается. Я никогда не видела, чтобы Красные слуги так улыбались, разве что по приказу.

– Им платят, и очень хорошо, – говорит Фарли, садясь рядом с хозяином. – Я уже выяснила.

Кармадон покручивает свой бокал.

– Выясняйте, что хотите, генерал Фарли. Заглядывайте во все углы, меня это не смутит. В моем доме нет рабов, – произносит он, и в его голосе звучат суровые нотки.

– Нас не представили как положено, – говорю я – резче, чем следует. – Вас зовут Кармадон, но…

– Разумеется. Простите мою неучтивость, мисс Бэрроу. Премьер Дэвидсон – мой супруг, и в данный момент он опаздывает. Я бы извинился, если бы ужин успел остыть… – он машет рукой в сторону соседнего стола, на котором стоят блюда, – но его пунктуальность – не моя вина и не моя проблема.

Говорит он грубовато, но держится дружелюбно и открыто. Если Дэвидсона трудно понять, то его супруг – открытая книга. И Эванжелина в эту минуту – тоже.

Она смотрит на Кармадона с такой откровенной завистью, что вот-вот позеленеет. И неудивительно. Такой брак невозможен в нашей стране. Это запрещено. Серебряная кровь должна дать наследников. Но здесь – другое дело.

Я складываю руки на коленях, стараясь унять дрожь. Комната полна тревоги. Анабель молчит, то ли потому что не одобряет Кармадона, то ли потому что ей не нравится сидеть рядом с Красными. Возможно, то и другое.

Фарли чуть заметно кивает, когда Кармадон наполняет ее бокал насыщенно-красным, почти черным вином. Она делает большой глоток.

Я предпочитаю воду со льдом, испещренную яркими ломтиками лимона. Меньше всего мне нужны головокружение и спутанные мысли в присутствии Тиберия Калора. Когда он входит, я обвожу взглядом знакомые плечи под складками алого плаща. На террасе, залитой теплым светом, он тем более похож на пламя.

Когда Тиберий оборачивается, я опускаю глаза. Слышно, как он приближается, испуская тяжелый жар. Металлический кованый стул скрипит по каменному полу – до ужаса медленно. Я чуть не срываюсь с места, когда понимаю, где он решил сесть. Его рука касается моей всего на мгновение, и меня окутывает тепло. Проклятое ощущение – и такое приятное по сравнению с горным холодом.

Наконец я решаюсь поднять голову – и вижу Кармадона, который сидит, подперев подбородок кулаком. Кажется, ему очень весело. У Фарли, сидящей рядом с ним, такой вид, словно ее вот-вот вырвет.

Не нужно видеть лицо Анабель, чтобы понять, что она хмурится.

Я сцепляю руки под столом, переплетя пальцы так крепко, что костяшки белеют. Не от страха, а от гнева. Тиберий слегка наклоняется, опершись на подлокотник. Его губы рядом с моим ухом. Я стискиваю зубы, подавляя желание плюнуть.

Эванжелина буквально мурлычет. Она гладит свои меха, и ее декоративные когти сияют.

– Сколько же блюд подадут за ужином, милорд Кармадон?