Игорь Ташин - Колыбель за дверью

– Сейчас – покормится, прогреется пару минут. Подстрою пока, – и он начал колдовать многочисленными верньерами на панели. На плоском экране прибора возникла чёткая красочная картинка, как на экране телевизора, только намного контрастнее, без шумов и огрехов записи, словно отличная фотография. – А теперь смотрите! – торжественно возгласил Радомир и нажал на крупную зелёную кнопку под «объективом», направленным в зал.

Вначале ничего не происходило. Максим даже подумал: «Не вышло, ну и слава богу!». Но постепенно звук прибора усилился и в центре зала для клиентов стал прорисовываться светящийся круглый контур. Нарастая, словно слой за слоем, появилось как бы живое зеркало, переливающееся волнами, а на нём проступило изображение того, что происходило на экране! Это напоминало кинопроектор, только не было ни белой простыни, ни света из объектива – он оставался чёрным. Изображение слегка волновалось, становилось всё чётче, всё контрастнее, пока не стало похоже на окно, за которым была… Африка!

Максим всё не мог поверить в происходящее.

– Ну и что, – глупо спросил он. – Проектор какой-то, хорошего качества, вижу.

– Проектор? – насмешливо переспросил Радомир. – А прогуляться не желаете, Максим Андреевич? По Африке?

– Бросьте, – ещё не веря глазам, отвечал Максим.

Радомир молча, взял лист бумаги со стола, скомкал его и, подойдя к зеркалу, швырнул комок прямо в изображение. Бумага не выпала с обратной стороны картинки – она исчезла. Максим нервно сглотнул. Будучи умным и эрудированным человеком, он принимал очевидное, но не мог поверить своим глазам. Конечно же, Картузов покривил душой – он читал и Стругацких, и Лема, и Азимова, и Хайнлайна…

– Хорошо, я готов, – решительно произнёс Максим.

– К чему? – растерялся Радомир.

– Прогуляться по Африке, – и он направился к зеркалу.

– Стойте! – завопил Радомир. А как вы вернётесь? Нужен ключ возвращения!

Максим даже вспотел. Он не подумал и ругал себя за легкомыслие.

– Дайте руку, – сказал Радомир. Максим протянул руку и на ней тут же защёлкнулся массивный металлический браслет со сложным двойным замком. По виду, браслет должен быть очень тяжёлым, но на поверку оказался неожиданно лёгким. Металл матово отсвечивал серым. Было впечатление, что браслет сам сжался до размера руки и стал тёплым.

– Титан?

– Да, титановый сплав… Теперь смотрите сюда, – инструктировал Радомир. К браслету был прикреплён по типу больших квадратных часов какой-то прибор. Стрелок не было. Были только две индикаторных лампочки: зелёная, светившая сейчас и красная, небольшое двойное электронное табло, типа секундомера, три кнопки сбоку и одна большая кнопка снизу индикаторов, закрытая выдвижной пластиной. – Это, – Радомир указал на большую кнопку. – Экстренное возвращение. На неё давить только в самом крайнем случае, если жизни угрожает опасность. Это – табло таймера: время, на которое вы погружаетесь с обратным отсчётом. Ниже – реальное время в пути. Мы выставим одну минуту – достаточно, для первого раза. Таймер сам вернёт вас в исходную точку перед порталом. Вы поняли меня?

– Всё предельно ясно.

– Тогда с богом. Ступайте, – с этими словами Радомир выставил на табло 00001 минута и добавил. – Таймер и секундомер запустятся автоматически, как только вы переступите границу чужого пространства. Через минуту он вернёт вас домой. Удачи!

Максим на секунду задержался и с опаской погрузил палец в зеркало, почувствовав лёгкое покалывание, как от слабого разряда тока. Потом вздохнул глубоко и смело шагнул вперёд…

Он стоял на небольшом холме, по колено в чужой, жёсткой траве. Рядом валялся смятый лист бумаги. Максим наклонился поднять его, а вместо этого, зачем-то собрал в руку пучок травы и дёрнул, плохо соображая. Обожгла боль: трава порезала ладонь до крови, но часть осталась в кулаке. Сердце колотилось в ритме рок-н-ролла, голова опустела мыслью…

Неподалёку расположилась на постой крохотная рощица из невысоких изогнутых деревьев с раскидистыми густыми кронами, среди которой виднелись несколько животных типа антилоп или газелей. Над деревьями суетилась стайка ярких птиц. А по равнине катилось стадо буйволов, топча траву и оставляя позади себя чистое поле. Воздух был обжигающе сухим, словно в финской парилке и Максиму стало очень жарко. Яркое до нестерпимости солнце оставляло за всеми предметами и неровностями чернущие тени…

На секунду ослепила голубая вспышка в глазах, и он оказался стоящим посреди проката с лицом, достойным служить иллюстрацией романа Кена Кизи «Над кукушкиным гнездом».

– Но… как?!!! – только и выдавил он, ощупывая своё тело.

– Теперь, я думаю, вы убедились, что я не старый шарлатан, выживший из ума?.. Снимайте ключ.

Максим протянул руку и увидел, как расстёгиваются сложные замки. Ключ хозяин убрал в специальное свободное гнездо на крышке. Ещё один такой же ключ распологался рядом. Радомир сворачивал аппаратуру. Картузов заметил, что он просто передвинул рычажок в положение «выкл.» и стал отсоединять кабель питания и провода. Зеркало в центре растаяло не сразу – секунд десять стояли ещё лёгкие всполохи типа северного сияния. Пахло озоном и ещё чем-то едким. Через минуту чемоданчик закрылся с глухим щелчком замка, а Картузов всё стоял с перевёрнутым в одночасье сознанием, которое не могло так, сразу, принять потрясение основ мира.

Максим продолжал стоять оглушённый происшедшим. Всё случившееся казалось каким-то сном, фарсом театра «Буфф» – сейчас актёры закончат петь, плясать, скоморошить, он выйдет на улицу и всё станет по-прежнему… Да только знал – не станет. С этим знанием придётся жить.

В его руке зажат клок жёсткой травы, испачканный кровью.

Он разостлал на столе газетку, положил на неё траву, а сам прошёл к раковине вымыть руку. Вытер её салфеткой, плеснул на ладонь немного салицилового спирта из аптечки – сильно защипало. Поморщившись, он заклеил ранку лейкопластырем.

Всё так же молча, открыл дверь проката, отодвинув засов, снял табличку о перерыве, прошёл за стойку, жестом предложив Радомиру сесть, а сам всё молчал и молчал, переваривая событие и боясь несварения.

Радомир терпеливо ждал, понимая его состояние.

– А пациент, нуждающийся в срочном излечении от рака, я так понимаю, вы? – неожиданно спросил Максим.

– Правильно понимаете, – хмуро ответил учёный. – Мне осталось максимум полгода.

– Сочувствую… Хотелось бы всё же кое-что прояснить, если вы не против.

– Спрашивайте, пожал плечами Радомир. – На что смогу – отвечу.

– Я, разумеется, не технарь – скорее наоборот: глубокий гуманитарий. Но всё же возникает вопрос: я ещё могу понять – вернее принять – внешний антураж, неодушевлённые предметы,.. даже природу, дублированную по известным законам, даже животных, с их инстинктивно-поведенческими реакциями. Это лекала. Но разум?! Индивидуальные личности с жизненным опытом? Язык?.. Сложные механизмы, работающие по особым принципам и созданные всё тем же разумом? Как быть с ними? Ведь, насколько я понял, миры копируются не только как природный ландшафт, но и как социум со всеми вытекающими?