Таня Мороз - 13 Миров Даниэлы

Даниэле исполнилось четырнадцать человеческих лет, и её истории становились всё интереснее и интереснее. Лимбы переживали, что девочка захочет писать книги для людей – ведь слова, написанные на бумаге, навсегда стирают мысли, написанные в голове. Как только Даниэла напишет на бумаге первую строчку новой книги, мир Лимб больше не услышит не единого её слова.

Совет принял решение следить за мыслями каждого человека, общающегося с Даниэлой, и, как только кому-то придёт идея посоветовать ей стать писателем, сразу прервать эту мысль – даже если она придёт в голову самой Даниэле! Для этой цели было решено приставить к каждому общающемуся с Даниэлой лимбу-надсмотрщика. К выполнению плана приступили немедленно.

Шло обычное занятие в студии – урок акварели. Хелена шепотом рассказывала о покупке породистого щенка спаниеля. Как он необыкновенно хорош, какой у него покладистый нрав, как он заливисто лает, радуясь Хелене. Даниэла слушала вполуха, старательно рисуя. Ей давно хотелось научиться передавать цвет голубого стекла на картине как можно реалистичнее. Но ваза, как назло, получалась кривая, веточка розы лезла вперед, никак не желая уйти в глубь изображения. Даниэла нервничала, пытаясь хоть как-нибудь закончить акварель. Лимба-надсмотрщик стояла сразу за этюдником Хелены – оттуда ей удобно было следить за мыслями Даниэлы.

Писарь Даниэлы – Мирабель – прилегла на подоконнике, спрятавшись за шторой. Она радовалась возможности отдохнуть и поспать хоть минутку, а тут выдался целый урок, наполненный блаженством! Даниэла в последнее время так бурно фантазировала, что у писаря болела рука. Голова лимбы склонилась на грудь; стараясь не помять платье, она обняла колени. До конца занятия она практически уснула и тихонечко сопела, издавая звук, похожий на едва слышную трель. Когда лимба засыпает, она обесцвечивается, становясь прозрачной. Теряя цвет, в глубоком сне лимбы невидимы даже для представителей их мира.

– Даниэла! – позвала Хелена. Наклонившись близко к её уху, шепнула: – Я не могу выбрать имя собачке. Как тебе Питти? – Она тихонечко засмеялась.

Даниэла скривилась, сморщив нос:

– Питти! Фу… Нет уж! Это имя подойдёт разве что цыплёнку! Хелена, я поищу сегодня в Интернете красивое собачье имя. О! Я придумала – может, Кико?

– Ну ты фантазерка! Такое смешное имя, это же как магазин косметики! Хотя спасибо, Дени. Надо же, Кико! Кико! В этом имени есть шарм. Чувствуется вкус, что-то французское – Кико! Звучит как шоколадное печенье. Кико! И подходит для моей маленькой собачки! Спасибо! Спасибо! Спасибо! – И только собралась сказать: «Пора тебе, Даниэла, книги начинать писать», как в эту секунду лимба выплеснула грязную воду из стаканчика для промывки кистей прямо на акварель Хелене.

– Ой! – вскрикнула девочка, отскочив. Брызги полетели в разные стороны, заляпав грязными каплями голубую блузку. Принявшись оттирать пятна, Хелена оправдывалась:

– Что это такое? Это точно не я! Говорю вам – не я!

Подошедший учитель с сожалением осмотрел испорченную работу. Он сложил руки на груди и, склонив голову, рассматривал рисунок.

– Ваша болтовня начинает портить вам жизнь, Хелена! Роза была замечательной, дышала. Я бы даже рассмотрел возможность оформить её в раму. Теперь же работа безнадежно испорчена. Ваша мама, Хелена, исправно оплачивает уроки, а вы всё время болтаете без умолку, мешая остальным! Почему?

Хелена сконфуженно молчала и совсем забыла, что хотела сказать Даниэле о книгах. От гомона и возни проснулась писарь и выглянула из-за шторы: «Ты молодец, отличная работа!» Лимба-надсмотрщик развела руками, внимательно прислушиваясь к мыслям Хелены. Они сплошь состояли из щенячьих имен, красок, пятен на блузке и желания скорейшего окончания урока. С чувством выполненного долга лимба снова заняла место за подрамником Хелены.

Прошла неделя. В один из дней папа Даниэлы за обедом заметил мечтательный взгляд дочери. Окликнул её:

– Даниэла! Ты котлету ешь или продолжаешь мечтать? В конце концов, я куплю тебе тетрадь для за…

Закончить предложение он не успел – подавился кусочком хлеба, закашлялся. Даниэла разволновалась, похлопала его по спине, принесла тёплой воды. А придя в себя, папа и вовсе забыл, что хотел сказать.

Ещё через неделю мама как-то готовила гороховый суп и завела разговор с дочкой о книгах, об известных писателях, о прочитанных в последнее время произведениях.

– Даниэла, кого из современных авторов вы читаете сейчас в школе?

Как разволновались лимбы! Они тут же включили конфорку на полную мощь – суп моментально закипел и убежал на плиту. Зашипело всё, закоптило! Мама с Даниэлой сразу забыли, о чём беседовали, и бросились убирать. Распахнули настежь окна, чтобы проветрить квартиру от гари. Но больше всех лимб волновал мальчик – друг Даниэлы.

Питер давно хотел посоветовать подруге стать писателем – он с удовольствием слушал её бесподобные, ни на что не похожие истории, которые она рассказывала только ему. Он относился к этому как к безобидному увлечению Даниэлы, считая её хорошим рассказчиком. Только вот история с Томасом смущала его – синяки и царапины на её лице не давали покоя, тревожили. После их недавнего похода на школьный двор его спортивные часы оказались вдребезги разбиты. Даже ремонту не подлежали! Часовой мастер заподозрил, что Питер уронил их с моста и просто не признаётся. Отец задал ему хорошую трёпку, крича: «Как? Как можно разбить часы с алмазным стеклом и не заметить?»

Питер и сам сокрушался по этому поводу – он прекрасно помнил, как уселся под деревом, облокотившись о шершавую кору. Было жутко неудобно, он дрожал от холода, ругая себя, что не переоделся после тренировки. Помнил, как незаметно от Даниэлы натягивал гетры на голые коленки, пытаясь согреться, – не хватало ещё девчачьего сочувствия! А очнулся, лёжа на земле в десяти метрах от проклятого дерева, с разбитым стеклом на часах. Кстати, после этого происшествия у него всю неделю несносно болела голова. Даже занятия в школе Питер не посещал, не говоря о футбольных тренировках, – валялся дома. Томас… У ребятни он разузнал о нём любопытные подробности. Оказывается, школьные дворники не выметают листья под деревом – боятся! Понятно, почему ему было так мягко сидеть под ним, на многолетней перегнившей листве. Оказывается, лес вырубали частями и когда-то на месте школы был городской парк. Лишь сорок лет назад парк вырубили и построили здесь школу, а оставшуюся территорию засадили новыми деревьями. Из старых деревьев выжил только Томас. При загадочных обстоятельствах строительные фирмы, занимавшиеся постройкой школы, разорялись и объект переходил от одной компании к другой. Здание строили семь организаций в течении полутора лет.