Татьяна Бодрова - Ласточка в голубых джинсах

− Доченька, сиди тихо, не шевелись. Я сейчас встану на твой столик и сниму тебя, − медленно и как можно спокойнее произнесла Нина, боясь испугать дочь. Высота стенки была больше двух метров.

Через несколько минут умытая Аленка уже лежала на диване. Нина сбегала к соседям и сказала, что останется дома, поскольку Аленка не спит и капризничает. «Лягу с ней, а как уснет, включу телевизор тихонько, уж очень «Огонек» веселый, − решила Нина, вернувшись от соседей. Легкий хмель бродил в голове – от вина из смородины и бокала шампанского. Из-за него, а, может быть от радости, что дочь нашлась, Нина не сразу спросила, как она забралась на стенку. «А, действительно, как?». Нина растормошила засыпавшую дочь и спросила: − Доченька, а как ты туда залезла? Аленка что -то сонно пробормотала в ответ, но окончательно протрезвевшая Нина решила действовать по горячим следам. «Надо наказать сейчас, ведь и в другой раз полезет. Дверцы, наверно, открывает и по полкам карабкается. А как еще? Ну и ловкая…»

− Сейчас покажу, − послушно сказала Аленка и быстро перелезла через Нину. Потом она встала перед стенкой – маленькая, босая, в розовой пижамке. А потом… Потом произошло НЕЧТО. Аленка опустила руки, прижала их к туловищу, оттопырила ладошки, вся напряглась и взмыла вверх, под самым потолком развернулась около люстры и села на стенку, аккуратно вписавшись между большими часами и вазой. «У меня галлюцинации. От шампанского. Мне нельзя пить ни грамма», – подумала Нина. «То, что я сейчас видела, невозможно, невозможно в принципе». На ватных ногах она встала с дивана, оглянулась по сторонам, подошла к стенке. «Я у себя дома, это моя квартира, вот окно, вот телевизор и вот Аленка… Люди летать не могут. Люди летать не могут…». Она подняла голову, надеясь, что Аленки на стенке нет, и что все это ей почудилось. Но она сидела на том же самом месте, свесив ноги, и встревожено, ожидая наказания, смотрела на мать.

− Вот и сиди там. Я тебя снимать не буду, − сказала Нина машинально, лишь бы что-то сказать.

− Не сердись, мамочка. Я сама сейчас слезу, − голоском девочки – паиньки пропищала Аленка и подалась всем телом вперед. Нина мгновенно метнулась к стенке, пытаясь поймать дочь, но Аленка перепрыгнула, нет, ПЕРЕЛЕТЕЛА через нее и через пару секунд уже барахталась на диване, прячась под одеялом. Нина подошла к дивану и, почти теряя сознание, рухнула рядом с Аленкой. До нее дошло, что она не бредит: «Она действительно летает. Это факт». В воспаленном мозгу четко высветился рассказ Сергея, отца Аленки о племени, живущем на Тибете на недоступной верхотуре. Некоторые из них, особенно маленькие дети, умели летать. Рождались они от отцов, которых, якобы, на какое-то время забирали инопланетяне. Сергей ведь тоже был на Тибете и несколько раз пытался рассказать ей, как его похищали инопланетяне. Тогда эти рассказы она принимала за полный бред, жутко злилась и даже слушать не хотела… А что, если он не врал?

Еще она вспомнила, как кто-то из Серегиных друзей, таких же придурков как он, рассказывал ей, что где-то под Москвой есть секретный институт, в котором изучают людей с различными фантастическими способностями. А ведь такие люди действительно есть, и о них даже в газетах пишут. Мальчик из Архангельска, например, провел под водой час и остался жив, женщина (Нина даже ее фамилию вспомнила – Кулешова) читает обычную газету подушечками пальцев. У ее Аленки другой необыкновенный дар, из космоса он, или еще откуда, это сейчас совсем неважно. Значит, ее задача сделать все, для того, чтобы ее девочка не стало расходным материалом для газетчиков или подопытным кроликом в секретной лаборатории. Вспомнился и кадр из популярного времен ее детства фильма: прекрасный Ихтиандр задыхается в бочке с грязной водой. Нина схватила Аленку, прижала к себе с такой силой, что девочка застонала от боли.

− Доченька, Аленушка моя, никогда больше так не делай и никому про это не рассказывай. Если врачи или милиционеры об этом узнают, тебя навсегда заберут от меня в особую больницу. Поняла? – Нина произнесла это с такой страстью, с таким ужасом, что Аленка громко разрыдалась. Она недавно пролежала три недели с тяжелой скарлатиной в больнице, и только при одном воспоминании о ней начинала дрожать и плакать. Грубые сестры и санитарки, частые уколы, отвратительная еда…

− Мамочка, я не буду больше никогда. Это случайно получилась, мне конфет захотелось, я видела, как ты их туда прятала, ну посмотри, я уже разучилась это делать, уже совсем не могу, − кричала Аленка, прыгая на диване. Потом упала, как подкошенная, и мгновенно уснула.

Проспала она до самого вечера. Нина не разрешила перепуганной бабушке будить ее, соврав, что у внучки проявился сильный диатез на мандарины, и пришлось дать ей таблетку димедрола.

Проснулась Аленка веселой, с аппетитом поела и до позднего вечера строила дворцы из своего любимого конструктора. О ночном происшествии она явно забыла, так как на осторожные намеки матери не реагировала. Нина решила больше никогда не напоминать ей об этом. Со временем и у нее самой пережитый в ту новогоднюю ночь ужас постепенно сглаживался, затихал. Лишь фантастические фильмы, особенно из сериала «Секретные материалы», вызывали тревожные воспоминания…

На тридцать втором году жизни скромная и застенчивая Галина, внемля советам матери, а главное, видя, как отличается в лучшую сторону заполненная Аленкой жизнь ее подруги и соседки Нины, родила сынишку Сашеньку. Самые вездесущие из соседок шепотом говорили, что помог ей в этом деле по настоятельной просьбе будущей бабушки сосед с седьмого этажа, художник − декоратор местного драматического театра. Сам он об этом так и не узнал, поскольку за пять месяцев до рождения ребенка уехал с женой и тремя детьми на постоянное место жительства в Израиль.

Бабушка Тамара Петровна, Нина и Аленка ждали это событие с нетерпением. Аленка так всем и говорила: «У меня скоро родится двоюродный брат». В положенный срок родился кареглазый, темноволосый, мальчишечка, одним словом, очень похожий на соседа. Но поговорку эту даже самые недобрые классические сплетницы не решались произнести вслух. Так ли уж важно, кто отец, ведь семья его не разрушилась, от него не убыло, доброе дело сделал и не узнает об этом никогда…

Важно было другое: ребенок родился с серьезным уродством. Левая стопа у него была развернута почти на сто восемьдесят градусов. Радость ожидания сменилась горечью действительности. Врачи, правда, обнадеживали: дефект поправим, но требуется сложная операция. Сашеньку поставили на очередь в городском отделе здравоохранения, но двигалась она очень медленно, хорошо, если подойдет лет через пять.