Анастасия Барабошкина - Везде, но только здесь

Шли дни и даже месяца. Арт встречал Марию Леонидовну чаще, возможно, потому что присматривался к лицам женщин и знал, какое искал. Она начинала нравиться ему как человек, самобытный, несокрушимо верующий в свою точку зрения как в ось вращения всего мира вокруг. Она была уверена, что пока она соблюдает обряды, связанные с приметами, она сама вытягивает себя за волосы из болота беспамятной смерти, поэтому при каждой встрече Арт снова и снова переходил дорогу, искал на себе пауков, обещал просыпать соль за ее недругов. Но оно того стоило. Мария Леонидовна была образованнейшим человеком, хоть сильно этого не показывала, словно стыдилась своего ума, беседы с ней напоминали блуждания в ночном саду, где каждое дерево, каждая тема была изогнутой и темной фигурой из вне. Иногда этот сад становился Гефсиманским, когда Мария Леонидовна выводила разговор на тему смерти и предназначения. В такие моменты у Арта всегда появлялось чувство, что его рог уже оттрубил начало изобилия, и сейчас только рок может сыграть на органе в церкви за его упокой. Словно над Артом все это время висело отягощающее предзнаменование, которое видели хитрые глаза Марии Леонидовны. После их разговоров Арту всегда приходили образы моря, блокнот неустанно пополнялся заметками о волнах, скалистых берегах и тучах, из которых Арт подумывал создать книгу. Он никогда толком не знал, откуда берутся эти образы. Арт не был на море, даже спрашивал у родителей, памятуя о возможности плохой памяти в раннем детстве. Но нет. Он никогда не видел морей или океанов. Картины соленой стихии возникали в моменты еле заметного даже для самого Арта выплеска скрытых переживаний. Они успокаивали своей красотой, а он взамен послушно записывал их в блокнот.

Арт рассказал Марии Леонидовне о своих особенных отношениях с морем, хотя такое личное и странное доверял до этого только себе.

Она знала, казалось, о нем, «Ратушке», многое, Арт о ней – тоже. Семья, дети, переживания и подобные наименования доверия Мария Леонидовна спокойно доверяла парню с рыжими волосами. Почему же не с ней здоровается он сейчас, сидя на качелях около дома, слева от которого она любит ходить?

***

Прогулки в одиночестве по городу без определённой цели Арт считал полезными для здоровья. Иногда Арт брал с собой Макса, своего друга, и они молча шли рядом многие минуты и часы. Было в совместном шагании по бульварам что-то одинокое и приятное, совместное очищение от гомона и обязательных всплесков разговоров. Макс любил ходить слева. Просто потому, что рабочей стороной, к которой был повернут к собеседнику, считал правую. Интересный факт: Арт, в свою очередь, не любил смотреть на человека рядом при пеших прогулках. Так они и шли, рядом, каждый в мыслях о своем, исполняя собственные традиции, не дополняя друг друга, но и не препятствуя совместному течению мыслей. Часто Арт думал при прогулках с Максимом о том, как часто они одновременно обрабатывают в головах одинаковые тезисы и идеи, сливаясь в одно существо о четырёх ногах. Максим чувствовал больше, чем хотел описать свои чувства. Он был противоречив, за что Арт его безмерно любил. С одной стороны, Максим мог показаться общительным, знающим всех людей из любого тёмного угла и из широкого коридора, но по-настоящему он был молчалив и сдержан, при близких людях у него даже ухудшалось чувство юмора, падало с низов общепонятного до тонкого, извилистого, понятного только Максу. В нем было место для глубоких суждений и для поверхностных чувств. Максим уравновешивал мир Арта, прекрасно понимая его натуру, рядом с ним Арт действительно мог делать желаемое и быть, как принято оформлять это понятие, собой.

В тот день Арт пошел на променад без Макса. Музыка компенсировала его отсутствие, ровно как и серое небо компенсировало и распределяло солнечный свет. Центр города остался за станциями метро, тамваем и двумя сотнями шагов от остановки. Арт вышел на знакомые улицы. Начинался его район. Знакомых людей не было, но и незнакомцы казались ближе и добрее на своей территории.

Рядом с детской площадкой, приютившейся посредине двора, произрастала возня. Дети, женщины, пытающиеся с лавочек управлять этими детьми, мужчины, занятые культурным пивным досугом, заводящиеся и уезжающие машины с такими же ценителями тёмного и светлого. Одна из машин, бежевая легковушка, привлекла внимание Арта. Из нее тянулись ветви поистине большого и судорожного гула, и Арт решил не отрывать от нее взгляда, пока шёл мимо площадки.

Из машины доносились громкие возгласы, в ней явно происходила возня громоздких тел. Наконец из машины выполз мужчина неопределенных лет и жестом гладиатора, наносящего удар, попытался открыть багажник. Багажник поддался на четвертой попытке, гладиатор радостно ухнул и начал доставать ящики пива. Добрая часть бутылок из одного ящика уже была пуста, заметил Арт. Из темноты багажника послышался лай.

– Черт, Брат, брат, я совсем забыл, что ты тут!

Мужчина, покачиваясь, взял пса, он оказался доберманом, на руки и поставил на асфальт рядом с машиной. Пес огляделся. Мужчина хлопнул себя по лбу:

– Твою мать, мы ж сигареты забыли купить! Вадик!

Из машины вылез еще один товарищ и с грустными глазами протянул:

– Да… О, дааа, о даааа…

Первый мужчина явно занервничал и засуетился. Он ходил по кругу, пошатываясь, что казалось, будто он совершает ритуальный танец. Хотя кто его знает, может, это и было танцем.

– Вадик, понимаешь, твою ж, я про сиги – то что так переживаю. Я – то перебьюсь, у меня осталась одна, два тяга уже есть. Но я ж, блин, запоминал, чтобы вместе с ними купить Брату корм. Ты понимаешь, мой брат, мое самое родное и не жравши! – Фигура взмахнула руками, потом вытерла глаза и сплюнула. – Ну и что ты тут еще стоишь? Живо в машину, тут Перек за углом!

Мужчина выругался, затолкал в машину второй вылезший субстрат и залез следом. Потом послышался рев первого мужчины, из машины выдавилась третья личность, которой из салона объяснили, что она должна охранять пиво и пса. Личность блаженно прилегла на ящики. В машине дали по газам, через секунду она уже была готова скрыться за поворотом.

И тут Арт почуял, что-то странное, необратимое, важное. Арту было не видно, что происходит. Машина резко остановилась перед изгибом улицы, послышались сдавленные крики, снова ругань и снова возня. Какая-то неведомая сила потащила Арта к машине. Когда он обогнул ее и подошел к капоту, он увидел, что перед ним на дороге лежит Марья Леонидовна. Арт видел ее лицо, уставшее донельзя, полузакатившиеся глаза. Крови не было. Над Марией Леонидовной склонились трое из машины, всего их было, видно, четверо.

– О, парень, слышь, иди сюда. – Арта заметили. – Мы понять не можем, что она говорит. Тут дело такое, сам видишь, случайно получилось, Вадик ее не заметил. Пожалуйста, помоги. – Голос первого мужчины на этой фразе стал полон отчаяния и надрывности. Но лицо его совершенно не выдавало этих чувств.