Дмитрий Билик - Временщик. Книга четвертая

– Хозяин, мусорить-то зачем? – укоризненно сказал Лапоть. – И куда это?

– Положи на стол. А знаешь, выбрось. В ближайшие пару месяцев все круто изменится. И эти чертовы квитанции станут никому не нужны.

– Долг платежом красен, – пробурчал домовой. И пошел не на кухню, где было мусорное ведро, а в комнату.

Какой своевольный. Я разделся, помыл руки, заодно ополоснул лицо. «Ну и морда у тебя, Шарапов», – будто прошептало зеркало. Да, что есть, то есть. Алкоголь покинул бренное тело, организм очистился, одутловатость ушла. Но вместе с тем лицо странным образом изменилось. В нем появились какие-то еле уловимые черты – холодные, жесткие, чужие.

– Есть мы вообще будем? – спросил я, усаживаясь за стол.

И только сказав, удивился своему вопросу. Как быстро меня испортил Лапоть! Ведь я нормально готовил. Да, не гастрономические изыски. Но мог спокойно себя обслуживать. Теперь же стал как растолстевший муж после десяти лет брака. Даже еду себе не могу разогреть, если она стоит в холодильнике и накрыта крышечкой. Скрипнул зубами, уже не удивляясь своей злости – она стала постоянным спутником, и принялся накладывать овощное рагу. Домовой стоял в проходе, внимательно наблюдая за мной, но не говоря ни слова.

Я даже разогрел свой ужин. Сел, взял ложку в руку, однако поесть не успел. Противная трель звонка разорвала вечернюю идиллию. Я подскочил на табурете, чуть не опрокинув тарелку вместе со столом. Домовой испуганно поглядел на дверь, а потом на меня. А я что? Достал Грам, решив, что в небольшом замкнутом пространстве махать плазмоганом будет себе дороже, и медленно, бесшумно направился в прихожую.

Гостей я не любил. Да и нечасто ко мне заходили. Раньше этим грешил Охотник, пару раз Рис. Но один мертв, с другой мы расстались с час назад. Я не удержался и взглянул в глазок. Надо же, какие странные гости. Осторожно отворил дверь, но распахивать ее не торопился. К тому же так станет видно, что в правой руке я держу меч.

– Чем обязан столь позднему визиту, Страж?

Выглядел блюститель игрового порядка странно. Нет, как и его собратья, но стоило присмотреться к деталям, как возникали вопросы. Во-первых, почему маска не черная, а сероватая? Во-вторых, чего это балахон странного белого цвета, так контрастирующего с подъездной серостью? И в-третьих, какого рожна Стражи теперь делали дорогущий маникюр?

– Обязан кровными узами, – таинственно и зловеще произнес поздний гость женским голосом.

Только тут я понял, что Страж придуряется. Да и Страж ли? Потому что обладателя, точнее, обладательницу голоса мне удалось узнать. Только у одного человека в нашей семье могли быть такие странные шутки.

– Братец, может, ты меня уже впустишь? – сняла личину Стража Лилька и довольно улыбнулась.

Человек есть мера всех вещей. Наше познание об окружающем мире предельно субъективно, ибо все меняется каждое мгновение, и абсолютной истины не существует. К примеру, в моем крошечном микрокосме с недавних пор не было понятия справедливости. Разве смерть Охотника была справедлива?

Другое дело Лилька. Воспитанная в духе абсолютного романтизма, где все должны быть честными, храбрыми и готовыми на все, она действительно представала для суровой действительности белой вороной. Собственно, поэтому я и не удивился тому, что она примкнула к Стражам. Хорошо хоть, не к Видящим.

– Чай? Или Стражи предпочитают вечером чего покрепче?

– Я не Страж, только Послушница. Надеюсь, потом дадут удобный балахон, этот шею колет.

Она стянула верхнюю одежду и оставила ее в прихожей. И теперь ничем не отличалась от былой себя, если не считать висящей над головой плашки с названием направления. Кстати…

– Что значит « Светляк»?

– О, щас покажу, вообще крутяк.

Нет, сестру однозначно подменили. Где нордическое спокойствие и присущая ей невозмутимость? Стоило ей стать Ищущей (всего-то делов!), как характер тут же изменился. И что за словечки такие – «крутяк»? Наберутся всякого с улиц, потом тянут в дом.

Лилька, между тем, прошла на кухню, взяла в руки табурет, осмотрела его со всех сторон и убрала под стол. После стала быстрыми движениями вычерчивать в воздухе его светящегося колченогого близнеца. Всего несколько секунд – и довольная сестра уже протягивала яркий, будто состоящий из одного света, табурет.

– Сядь.

– Может, не надо?

– Да садись!

Я осторожно приземлился своей пятой точкой на яркое нечто. Ничего, нормально. Даже удивительно. Лилька же коварно улыбнулась и взмахнула «горящими» ладонями. Те погасли, а я рухнул на пол, чуть не оставив копчик рядом с плинтусом.

– Круто, да?!

Бедный Лапоть, замерший над одним из навесных шкафчиков, с испугом глядел на меня. И небезосновательно. Будь передо мной просто Ищущий, с которым я не связан кровными узами, он бы сейчас собирал с пола вылетевшие пломбы. А сейчас я просто поднялся на ноги, скрежеща зубами так, что об их эмали можно было забыть. Однако Лилька и этого не заметила.

– Молодец, можешь в театр устраиваться. Будешь тем, кому места не хватило, табуреты материализовывать.

– Скажешь тоже. Меня тут научили всякому…

– Стражи?

– Стражи. Вот смотри…

Она поменялась со мной местом, оказавшись в коридоре, что вел мимо ванной комнаты в прихожую. Согнула руку в локте, выставив перед собой. Еще секунда – и меня ослепил сотканный из яркого света щит.

– Вот, видел?! Пробовали разное оружие, даже из лука стреляли. И арбалета. Ничего не пробивает.

– Хозяин!.. – успел лишь крикнуть Лапоть, протягивая руку, однако я был быстрее.

Не думал, не рефлексировал, просто делал. Ловким движением кастанул Боевой телекинез – и заклинание сорвалось с пальцев, обрушившись на щит. И сестра оказалась права. Щит действительно выдержал атаку. А вот сама Лилька нет. Ее отнесло в конец коридора и впечатало в стену. Она даже неуклюже всплеснула руками, пытаясь защититься.

– Это обычное заклинание. Не самое сильное. А вот это плазмоган, игрушка из центральных миров, – я достал оружие из инвентаря. – Она от твоего щита даже фотона не оставит.

Я открывал рот, но говорил кто-то другой. Поселившийся во мне, чужой, холодный и высокомерный. Это было похоже на осознанный сон. Ты знаешь, что все вокруг неправда, но твоих усилий еще недостаточно, чтобы подчинить окружающее своей воле. Я стиснул зубы, напрягаясь изо всех сил, и – о чудо! – удалось вернуться. Моя голова, руки, ноги, сознание. И невероятное чувство стыда.

– Совсем дурной стал, – домовой материализовался рядом с сестрой, ласково поглаживая ее по голове.

– Ты прости, я просто… Показал слабые стороны твоей защиты.

– Ага, ты как дядя Дима. «Пусть лучше дома водку пить научатся, чем по подворотням», – ответила Лилька, вроде даже не обидевшись, потирая ушибленный локоть, – Ой, а что это за человечек?