Константин Бояндин - Гори, гори ясно

Ну как можно пропустить очередную кошачью выставку? Несмотря на то, что оба наших питомца, Герцог и Плюшка, крайне неодобрительно относятся к подобным походам (их-то дома оставляют), мнение людей перевешивает. Если только не мешают обстоятельства непреодолимой силы.

Вера и дети сразу же обосновались у сцены, где вот-вот начнут проводить конкурсы, а сам я бродил вокруг – смотрел, удивлялся, восхищался. Пока не услышал несомненные, но едва различимые голоса. Или что-то показавшееся мне голосами.

– И что же так раздражает Вашу светлость?

Так мы Герцога зовём. Помимо действительно очень светлой шерсти и надменного в целом вида, у него и манеры завзятого аристократа. В роду его явно не обошлось без британца.

– Баст, я к вам обращаюсь!

Я смотрел в этот момент на величественно спящего в клетке передо мной мэйнкуна. Обладательница голоса, несомненно, была дама жёлчная, спесивая и не терпящая возражений. Вон с какой издевкой произнесла «Вашу светлость».

– Мама, мама, смотри, какой смешной раб!

А это ребёнок. И судя по голосу, тоже весь из себя спесивый и дурно воспитанный. Странные бывают здесь посетители…

– Мама, он нас слышит?!

Мне стало не по себе. Боковым зрением вижу, что ни слева, ни справа никого на десяток шагов. На сцене уже началось действо, весь народ там. Один я здесь, и то потому только, что мне неинтересны все эти конкурсы. Я оглянулся.

Никого. За спиной – клетка с кошкой-персиянкой, в начале выставки с ней сидело три котёнка, сейчас один. А справа в соседней клетке другая кошка – страшноватый, складчатый сфинкс. И все смотрят на меня.

Возникло ощущение, что я сплю. Ноги сами собой сделали пару шагов, а руки взяли лежащую на клетке с персами хлопушку – длинную палочку со многими верёвочными хвостами на конце – посетители могут поиграть с котёнком. Я отрешённо смотрел, как руки сами собой взмахивают хлопушкой, а котёнок самозабвенно прыгает по клетке вслед за «добычей». А потом я точно так же положил хлопушку на место, отвернулся и продолжил созерцать мейнкуна. Попробовал пошевелить пальцами – те повиновались, а только что действовали как бы сами по себе.

– Обычный раб, тебе показалось, – тот самый, сварливый женский голос. – Веди себя прилично! Баст, ну и долго я буду ждать? Вы назначили эту встречу, сама бы я в эту клоаку не поехала.

– Откуда у вас такие манеры? – другой голос, другая женщина – воображение рисует даму в годах, с хорошим вкусом, изящно одетую. – «Раб» – подумать только. Вы сколько столетий не следите за новостями?

– Вы не хуже меня знаете, Ваша светлость, что суть не меняется. Ну, так что вы хотели обсудить? И почему именно здесь?

– Костя, с тобой всё в порядке? – взяла меня за руку Вера. «Ого, конкурсы уже закончились? Я что, простоял тут все эти полчаса? И кто именно говорил рядом со мной?» – пронеслось в моей голове.

– Вполне. – Я помотал головой. – Что, будем фотографировать?

– Будем! – Довольная Вера показала фотоаппарат. – Не скучай!

И ушла, тут есть что фотографировать. И кого. Голосов больше не раздавалось, и я…

– Мама! Хочу этого раба! Купи его!

– Не хотите взять котёнка? – А это голос человеческий. Вернулась хозяйка персидской кошки и её отпрыска. И она обращалась явно ко мне.

– Нет, спасибо, у нас уже двое, – ответил я абсолютно честно.

– Не скандаль, Эдуард. – Та самая, сварливая невидимка. – Видишь, у раба уже есть хозяева.

Я чуть не сел прямо там же, где стоял. Я что, один это слышу?

– Хочу этого! Этого! Этого-этого-этого! Ма-а-ама!

– Ух, как разошёлся! – умилилась хозяйка. Котёнок, только что сидевший спокойно, носился по клетке, бесстрашно взбирался по стене до потолка и прыгал назад. Его мама, спесивая и надменная, холодно смотрела на эти забавы. Котёнок азартно попискивал.

– Хватит, Эдуард, – второй женский голос. Котёнок враз угомонился и сел, облизывая левую переднюю лапу. – Дай нам поговорить. А человека мы тебе найдём, не беспокойся.

И всё. Никаких больше таинственных голосов, обычный шум и гам весёлой кошачьей выставки. Я вернулся в фойе как в тумане. Уселся на скамейку, отыскал в рюкзаке бутылку минералки и основательно к ней приложился. Примерещится же такое!

И тут мимо меня прошествовала клетка-переноска, в которой сидела та самая кошка-сфинкс. Хозяйка кошки остановилась о чём-то поговорить с администратором, и кошка оказалась на расстоянии пары шагов от меня. Я заметил, что она смотрит мне в глаза.

– Я всё слышал, – сказал я тихо. – Но никому не скажу. – Сам не знаю, зачем добавил это. Кошка кивнула, едва заметно, но несомненно, а меня словно окатили холодной водой. Я закрыл глаза и помотал головой. Когда открыл, кошку уже унесли. Признаться, я был этому рад.

– Надеюсь, хоть вы не разговариваете, Ваша светлость! – сказал я Герцогу, когда мы вернулись домой. Странные события выставки успели частично выветриться из памяти.

Герцог смерил меня взглядом пронзительных жёлтых глаз и, опершись спиной о диванную подушку, продолжил приводить в порядок когти. «Некогда мне с тобой глупостями заниматься», – явственно говорил его взгляд.

Работа (по основной сейчас специальности я литературный редактор) захлестнула с головой. И то сказать, в «самотёк» всегда приходит множество произведений, и я сейчас являюсь одним из рубежей обороны. Поразительно, что чем менее грамотными в целом становятся люди, тем больше приходит рукописей. Естественно, с точки зрения авторов, это всё шедевры. А моей бедной особе всё это просматривать, и пытаться выудить тот самый грамм радия. Если он есть.

Вера шутит, что там всё больше полоний. Учитывая, что по основной специальности она химик-технолог, шутка удачная. Я достаточно быстро задвинул поглубже в память события на выставке. Настолько, что сумел вернуться к текущей работе.

– Мрррам? – Герцог вышел из туалета, посмотрел вверх, он всегда так делает, и объявил городу и миру, что в кошачьем лотке нужна уборка. Вот прямо сейчас.

– Костя! – позвала Вера из кухни. – Убери, пожалуйста!

– Дежурный раб, на выход! – пробормотал я, дописывая последние несколько слов. Есть моменты, когда работу ни в коем случае нельзя бросать, пройдёт даже пара минут, и нечто очень важное напрочь выветрится из памяти. Когда людей нет дома, Герцог и Плюшка могут по многу раз пользоваться лотком – оба чистоплюи, всё закопают тщательнейшим образом. А когда люди дома – нечего им рассиживаться. Кошки сходили в туалет – ну-ка, быстро убрать!

– Мрррам! – Герцог уже требовал, а не просто объявлял. Ладно. Его светлость совершали обязательный ритуал очищения после посещения лотка и взглядом меня не удостоили. Нечего баловать.