Николай Желунов - Сердце Сумрака

– Не делай так больше, – шепчет Нелли, – во всем Крыму ни снежинки, а нас завалило. Даже дураку ясно, что здесь магия.

– Мало ли колдунов в Крыму, – возражаю я, – уже нельзя ребенка порадовать снегом в новогоднюю ночь?

– Пожалуйста, не надо, Матвей. Мне страшно.

Я молча качаю головой. Что же нам теперь, вообще отказаться от магии? Мы и так ее используем нечасто. Вылечить заклятьем насморк, склеить разбитую чашку… а еще я порой навешиваю над женой «сферу невнимания»: когда Нелли выходит в купальнике на пляж, мужчины вокруг становятся назойливо общительными. Вот и все колдовство, что мы позволяем себе.

Немного не дотерпев до курантов и речи президента по телевизору, Огонек засыпает за столом, и я уношу его в кроватку.

Мы допиваем шампанское и отправляемся в спальню. Занимаемся любовью, а после долго шепчемся в темноте, перебирая воспоминания, словно выцветшие фотографии. Еще один год ушел в прошлое. Неподалеку все так же мерно вздыхает море (ш-ш-ш-шу), но грохот волн стал громче – к полуночи усилился ветер. Штормовые порывы проносятся над длинным изломанным берегом, вздымая песчаные смерчи, срывая с обрыва камни и бросая их в соленую пучину. Но в нашем доме – сонный покой и тепло. Я понемногу соскальзываю в дрему…

…и слышу тихий звук из комнаты сына.

Стук в окно.

Он повторяется – тревожный, настойчивый, четкий.

Тук-тук-тук.

Нелли уже стоит в коридоре – по голым плечам рассыпались светлые волосы, – и катана в ее руке сверкает лунным серебром.

Я достаю пистолет. Мы неслышными тенями вплываем в комнату Огонька.

Он спит, разметавшись в кроватке. В Сумраке переливчатым теплым светом сияет над ним аура – очень редкая радужная аура будущего Иного с несформированной судьбой. А за двойным стеклом, на подоконнике, примостился огромный ворон. Он пристально смотрит на нас черным лукавым глазом, и я вижу в нем насмешку. В печной трубе злобным воем заходится ветер, обещая беспокойную ночь всем, кто сейчас в море. Ворон снова стучит клювом по доске, а затем тяжело взмахивает крыльями и растворяется в бескрайнем облаке мрака над закипающей штормом пучиной.

– Это просто птица, – говорю я Нелли, – всего лишь птица.

Но мы оба знаем, что это не так.

Санкт-Петербург, набережная реки Карповки, 30

19 сентября 2015, 21:36

Вкус крови на губах.

За стенкой ударил исполинский колокол, разрывая барабанные перепонки. Прокатилась по квартире упругая обжигающая волна – и пала тьма.

В безмолвии комаром звенело эхо.

Багровый водоворот… едкий запах горелого пластика… и соленый вкус крови.

Неужели это – смерть?

Нелли вздрогнула, жадно втянула воздух в легкие.

Сразу же пришла боль, давящая, пульсирующая – отзвук свирепой колокольной затрещины. Боль приливами скручивала тело, сосредоточивалась в висках и кончиках пальцев. Боль сочилась из носа горячими каплями.

Жива!

Превозмогая тошноту, Нелли открыла глаза.

Она сидела на кухонном полу, среди битого фарфора и кусочков мелко рубленных овощей для салата. Под окном – опрокинутая табуретка. Над ней цветастая занавеска с черным дымящимся краем.

Пошатываясь, Нелли встала на ноги. Безотчетным движением, опалив руку, сорвала тлеющую занавеску, выключила газовую плиту.

Они нашли нас!

В глазах расплывались огненные круги боли.

Держась за стену, она вышла в коридор. По лицу текло горячее, соленое – вытерла, бросила взгляд на ладони: пальцы были в крови.

– Огонек, – позвала срывающимся шепотом.

Он стоял в проеме двери: целый и невредимый, лишь слегка испуганный подросток с планшетом в руке.

– Ты слышала, мам? Как будто гром ударил. А небо ясное…

Гром ударил. Они нашли нас!

Да, бомба взорвалась в Сумраке – но удар был такой силы, что его отзвук прорвался в физический мир, и его услышали обычные люди… такие, как Огонек.

– Мам, у тебя кровь носом идет.

– Одевайся, Ярослав. Быстро.

Он подчинился, не задавая вопросов. Если мать назвала его не по прозвищу, а по имени – дело и правда серьезное.

Нелли понимала: времени на сборы нет. Район наверняка окружен. Заклинанием остановила кровотечение. Схватила куртку, оружие. Заглянула в сейф – все амулеты были пустыми, холодными, как камни на дне ручья. Логично – бомба высосала из них всю Силу. Прикрывая собой Огонька, Светлая Иная толкнула тяжелую стальную дверь, выскользнула из квартиры на лестничную клетку. Скомандовала:

– Закрой глаза, сын.

Трупы Темных были повсюду. Трое или четверо погибли у самой двери, от них остались лишь почерневшие кости да вонь паленого волоса. На площадке этажом выше тлела какая-то неясная груда.

– Давай руку и держись позади.

Осторожно ступая по лестнице, мать и сын обошли переломанное, словно из мясорубки, тело вампира. Его изорванные кожистые крылья все еще мелко подрагивали. Упырь был очень силен – но до смерти ему оставались мгновения.

Где-то наверху скрипнула дверь, и забубнили испуганные голоса:

– Нина Порфирьевна, вы слышали?

– А что случилось? Газ взорвался?

– Ох, как бы не пожар. Горелым-то как воняет на все парадное. Звоните ноль-один…

Мощную сумеречную бомбу спрятал на потолке над входом в квартиру муж Нелли, Матвей Гордеев. Бомба не могла причинить вреда обычным людям, но никто из Иных в радиусе нескольких десятков метров не должен был уцелеть. Если только он не находился в квартире Гордеевых – ее закрывал целый каскад защитных заклятий.

– Если кто-то попробует проникнуть к вам без приглашения – пусть пеняет на себя, – сказал Матвей, – будь он Темный, Светлый или Инквизитор. Впрочем, никто не придет. Никто во всем мире не знает, что вы здесь.

Итак, Матвей ошибался.

Выставив перед собой серебряный револьвер, Нелли шла вниз, этаж за этажом. Обожженная рука ныла, в висках стучали тяжелые молоточки боли.

Нужно просто убраться как можно дальше отсюда. Потом залижешь раны.

Еще один лестничный пролет – и еще трое мертвых Темных.

– Не смотри вниз, Огонек.

– Я не боюсь.

Много, как их много! На Иную пятого уровня и двенадцатилетнего мальчишку спустили целую свору. Все – матерые, хорошо вооруженные бойцы. Это их не спасло. Сын не задавал вопросов. Он не был Иным (отец не спешил его инициировать), но знал о них от родителей. Знал о Дозорах.

Первый этаж. Ржаво скрипнула дверь, и в темноту подъезда пролился бледный свет уличных фонарей. Нелли опасливо выглянула во двор… еще несколько Темных лежали там в позах, не оставлявших сомнения: они умерли быстрой, но мучительной смертью.