Ксения Базанова - Падение вверх. Хранитель

– Пойдём,– тихо и покорно прошептал Антон. Ему всё казалось, что его голова вот-вот разлетится на десятки раскалённых осколков. Он мечтал сию же секунду провалиться под землю. "…если совесть проснётся…" А если прямо сейчас…

– Даже не думай!– категорично отрезала с порога комнаты Ида,– Знаю, какие мыслишки в твоём воспалённом мозгу бродят. С чего ты взял, что ты кому-то в тягость, что без тебя будет лучше? Ну откуда ты это берёшь?

– А разве это не правда?– угрюмо проворчал неудавшийся наркоман, сползая с дивана.

– Если бы ты только знал, как мне хочется тебя стукнуть,– мечтательно протянула Ида.

– Ты не станешь, ты добрая.

– А ты и рад пользоваться!

– Вот такой я у тебя проблемный!

– Чё? Валим? С хрена ли?..

На пути шедшей впереди Иды неожиданно вырос новый персонаж, низкорослый, коренастый небритый тип, источающий головокружительный запах перегара.

– Дай пройти,– Антон аккуратно, но решительно отодвинул Иду плечом и наклонил голову, едва не касаясь лбом темечка преградившего им путь мужчины. "Нет,-решила Ида,– не надо сегодня драки". Медленно, как бы нехотя, девушка вытащила один из кинжалов, с изумрудами на рукоятке, и, приставив его к горлу не успевшего опомниться коротышки, велела Антону:

– Иди.

– А ты? А он?!

– Хочешь его с собой забрать?– со смешком поинтересовалась девушка,– Не волнуйся, он нас уже не помнит. Даже не видит. Ему хорошо. Лучше, чем было…

Воинственный мужичок и впрямь странно обмяк, глаза его остекленели, тут же он выпрямился, окостенел и не мигая смотрел в одну точку, чуть выше и левее глаз Иды, спокойно обогнувшей его и потянувшей за рукав прибалдевшего Антона. Путь был свободет, парочка никого из обитателей квартиры больше не интересовала.

До дома Антона они шли в полном молчании. Косясь на парня краем глаза, Ида хорошо видела, что он сильно устал, подавлен, что он хочет спать. Вот как раз спать ангел решила ему не давать пока. В подобном состоянии сон был чреват либо невыносимыми кошмарами, либо состоянием полузабытия, к утру способным опустошить Антона, выпить его до дна. В таком виде Юлька у меня его не примет, думала Ида, решит, что это я его наказала. Надо его в норму привести как-то…

Вяло поднявшись на второй этаж блочной башни, Антон со скрежетом открыл старый замок и, лениво, но галантно пропустив вперёд Иду, тяжело ступая и шаркая, прошёл в квартиру.

– Спать пока не ложись,– предупредила девушка, оглядывая бедную, но чистенькую обитель студентов.

– Почему?– недоумённо поинтересовался Антон, рухнув на низенькую софу, жалобно всхлипнувшую под его впрочем небольшим весом.

– Ты сегодня ел что нибудь?– проигнорировала вопрос Ида. В глазах Антона зажглись прежние нехорошие огоньки.

– Нет, а что?– с вызовом парировал он.

– Я тоже,– слегка смущённо призналась Ида,– У тебя еда какая-нибудь есть?

На лице ангела появилось такоя умилительно-виноватое выражение, что опешивший Антон едва не прыснул со смеху.

– Пошли, глянем,– кивком головы он пригласил девушку на кухню, размерами напоминавшую домик для хомяка, зато абсолютно всё, от шкафчиков до посуды, здесь было белым, и от этого казалось, что кухня необъятная и светится изнутри.

– Тэк-с,– Антон задумчиво загремел посудой в холодильнике,– Фиксируй в уме: гречка тысячелетней давности, пол-помидора, одна сосиска сомнительного происхождения, майонез, много, мёд засахарившийся и чай, то есть заварка, целая кастрюля.

– А… а почему у вас чай в кастрюле?– выдала Ида первое, что пришло в голову.

– А пёс его знает… стоит в холодильнике и стоит…

– Ладно, что-нибудь сейчас придумаем,– Ида деловито забрала из рук задумчивого подопечного внушительных размеров кастрюлю, почти до краёв наполненную дешёвой заваркой,– Ну вы даёте…

Полчаса спустя, уже уговорив скудное содержимое холодильника, за второй чашкой противного чая Ида нарушила вновь свалившееся на них молчание.

– Я в комнате гитару видела. Кто у вас играет?

– Никто,– Антон вяло пожал плечами,– Я умею, но не играю. Так просто висит, место занимает…

– Понятно. Можно мне?..

– Валяй.

Ида сбегала за гитарой, старенькой, обшарпанной, жутко расстроенной, забралась с ногами на табуретку в углу кухни, осторожно подкручивая колки и перебирая струны.

– Вспомнила одну песенку,– задумчиво проговорила она,– Послушай…

Антон одобрительно кивнул, исподлобья глядя на ангела. Эта растрёпанная маленькая девчонка, одетая в подростково-рокерские одёжки, да ещё с гитарой в руках совершенно не монтировалась у него в голове с принадлежностью к небожителям. Может, поэтому ему было с ней так легко. Антону казалось даже, что он наконец-то обрёл столь желаемую им, особенно в детстве, младшую сестру, которую мечтал оберегать, защищать от всего на свете, иногда ссориться с ней, мириться, быть сильным, взрослым, нужным. Всё это Ида позволила ему сейчас почувствовать, и подобного смятения Антон никогда не испытывал. Всё, в чём он был убеждён на протяжении всей своей жизни, катилось сейчас под откос, а он ни капли не жалел об этом. Ему было даже весело, так просто начать всё с начала… Или не с начала…

– Древний камень у межи

Перекрёстками объят;

Две дороги сторожит:

Хочешь – Рай, а хочешь – в Ад,

И куда тебе пора –

Ты гадаешь по часам;

Другом звался мне вчера…

Кем теперь – не знаешь сам.

Дорога вперёд, дорога назад,

Потерянный друг, обиженный брат –

Что выберешь ты своею тропой,

И кто уведёт тебя за собой?

А в Рай так длинна, а в Ад так легка –

Там черти предложат выпить пивка,

И скажут: ”Твои мы навеки друзья!”.

Захочешь уйти – да будет нельзя…

Антон невольно вслушивался в слова песни, довольно низким, но всё равно чистым и нежным голосом выводимой Идой, и с каждой строкой всё болезненнее ощущал в горле тугой комок.

– Ты в молчании своём,

Так похожем на доспех,

Споря с грязным вороньем,

Враз забыл и проклял всех;

В поле ветру расскажи,

Как отверг слова мои,

Как не ведал, что от лжи

Исцеляет яд змеи.

Дорога вперед, дорога назад,

Смятенной души затравленный взгляд;

Летишь мотыльком на адский огонь,

И смех Сатаны несётся вдогонь

А к Раю тропинка долбит в висок,

Кричат под ногами кровь и песок;

Под слоем часов, месяцев, лет,

Под грязью и глиной прячется свет.

В глазах предательски защипало, но экзекуция не прекращалась.

– Выпив злобу и печаль,

Не оставив ничего,

Я устала биться в сталь

Двери сердца твоего,

А тебе дороже нить

Замороженной тиши;

Легче в спину нож вонзить,

Чем достичь твоей души…

Из глаз молодого человека брызнули слёзы. Антон не помнил, когда в последний раз плакал. Но теперь он явственно ощутил, как обручи, сковывавшие его сердце, лопнули… Как в старой сказке… Никогда он не чувствовал себя таким сильным и счастливым, как сейчас, ночью, на кухне, в компании ссыльного ангела, проливая слёзы над незнакомой песенкой…