Изольда Алмазова - КОМА. 2024. Вспоминая Джорджа Оруэлла

(«Да. Весело. На моей родине уже и днем пить нельзя. А что можно?»).

Я не стала озвучивать свои мысли. Да и зачем всякий раз реагировать на откровенную глупость и тупость руководства страны? Это вредно для здоровья. Моего и Гольской. Мне-то что? Я приехала, погостила недельку-другую и уехала домой. А Маре здесь жить. Жить? Или тихо и как можно незаметнее проживать отпущенное судьбой время и двигаться к старости, боясь всего и всех, и даже своей тени?

За сутки моего пребывания в родном городе, я уже получила достаточно информации, чтобы составить мнение о том, во что превратилась моя родина за двадцать лет. Да, просматривая дома новостные программы и читая нашу прессу я знала, что здесь происходит. Правда, эти новости были очень редкими и скупыми, да и подавались они весьма однобоко. Но мой вывод был очевиден: здесь все зашло очень далеко. Мне даже в страшном сне не могло присниться, что я приеду в совершенно другую, не знакомую мне страну и окунусь в атмосферу тотального контроля над людьми и беспрецедентной слежки за ними. И как ни горько мне было это осознавать, я понимала, что вижу пока лишь верхушку айсберга. Сейчас я на все сто процентов была уверена, что и все последующие дни моего короткого отпуска преподнесут мне еще массу новых и ужасающих сюрпризов.

Тем временем юный официант отвлекся от барменши и подошел к нашему столику. Я сделала заказ и попросила принести негазированной воды.

– Помнишь, как мы отмечали здесь мою помолвку и твой отъезд? – Мара светло улыбнулась, а затем тяжело вздохнула: – И кажется, что все это было в какой-то другой жизни.

– Да, дорогая, конечно, я все помню. И тогда мы были молоды, полны надежд и уверены, что все самое хорошее у нас еще впереди.

– И к счастью, все твои надежды и мечты осуществились. Но как тебе живется на чужбине? Мучает ли ностальгия? Хочешь вернуться?

– Поначалу было сложно адаптироваться и привыкнуть к совершенно другому ритму и образу жизни. Другие люди, другое воспитание и менталитет. Да и межличностные отношения очень отличаются от тех, к которым я привыкла. У нас здесь все было намного проще, добрее и душевнее что-ли. Мучает ли ностальгия? Нет. Олаф создал мне такие условия и дал такую жизнь, о которой многие женщины могут только мечтать. И я очень счастлива. Мой дом теперь там. А возвращаться сюда? Нет, не хочу. Да и зачем?

Мы замолчали. Парнишка-официант, воспользовавшись паузой, вновь предстал перед нами на сей раз с подносом, плотно заставленным снедью. Он почему-то взял инициативу в свои руки и притащил весь заказ сразу. Парень аккуратно выставил на стол корзинку с хлебом и тарелки с салатами и рыбой. Затем открыл бутылку с водой и разлил ее по высоким стаканам. А в завершении своей работы пожелал нам приятного аппетита и вернулся к симпатичной барменше.

Мы принялись за еду. Салат оказался на редкость вкусным. Значит готовить здесь еще не разучились. И это радовало. Черный хлеб тоже был вкусным и очень мягким. Именно по такому свежему и душистому ржаному хлебу я тосковала в первые годы свой жизни за границей.

Мара тоже ела с удовольствием. Когда мы разделались с салатом, Гольская спросила:

– Свенсон по-прежнему практикует?

– Да. Теперь у него своя клиника и он очень много оперирует. Стал довольно известным и часто публикуется в медицинских журналах.

– А дети?

– Я, помнится, вчера говорила, что Александр пошел по стопам Олафа и намерен затмить его в будущем. Мы, конечно, тихонечко подсмеиваемся над ним. Амбициозность сына порой прет через край. Но без сильной целеустремленности трудно добиться чего-то стоящего.

– А Элиза?

– Она сейчас стоит перед выбором. И мы не мешаем ей. Все-таки окончание школы – это очень важный период в жизни ребенка. По секрету скажу, что она влюблена в одноклассника. Первая любовь и все такое…

– Да… понимаю… А, как твой бизнес?

– Гольская, – рассмеялась я. – Я же вчера вам с Пашкой все рассказала. Не помнишь, что ли? У меня с делами все хорошо. Даже отлично! Мой журнал «Подиум» издается большим тиражом, продажи постоянно растут. Я тоже много работаю, и моя работа мне нравится. Много контактов, встреч, новых знакомств и впечатлений. Так что все хорошо.

– Максимова, ты не представляешь, как я рада за тебя! Ты молодец, – с чувством произнесла Мара, и я знала, что подруга говорит искренне и от чистого сердца. Гольская никогда не врала. Просто не умела.

– У твоей Ладушки нет еще друга?

– Нет, пока. Да и вроде рановато, – улыбнулась Мара.

– Погоди-погоди, еще годик-другой и она влюбится в какого-нибудь мальчишку. Но думаю, что сейчас ее интересуют совсем другие вещи. Мне кажется, что она очень талантлива. Как в компе быстро разобралась!

– Да, что есть, то есть, – с гордостью сказала Гольская. – Она у нас в компьютерах разбирается будь здоров как! Сейчас для нас с Пашкой очень важно, чтобы она окончила школу с одними пятерками. У нас ведь уже давно пятибалльная система. Тогда она сможет поступить на бюджет в Столичный университет, где готовят только айтишников. Конечно, в идеале, ей бы поучиться за границей. Но детям Средних и Низших учеба в другой стране строго запрещена. Мы сейчас с Пашей волнуемся очень. Бюджетных мест в этом году было очень мало, и есть вероятность, что в следующем их опять сократят. И что будет к моменту поступления Лады с бесплатными местами, предсказать трудно. Но мы надеемся, что для нее все же найдется место на факультете высоких технологий. Если она получит диплом этого факультета, то за ее будущее можно будет не волноваться. Во-первых, она автоматически перейдет в разряд Высших, а во-вторых, материально будет обеспечена так, что и нам сможет помочь с одним делом.

– С каким? – быстро спросила я и после коротенькой паузы задала еще один неприятный для моей подруги прямой вопрос: – И что с Игорем?

Но Гольская сделала вид, что не слышит моих вопросов. Она деловито посмотрела на часы и выдавила из себя:

– Нам пора закругляться. Ты и так уже сильно опаздываешь в контору. Или ты забыла, куда должна была явиться еще полтора часа тому назад?

Мара посмотрела на меня и наши глаза встретились. В ее глазах я вновь увидела тоску, а еще мольбу не спрашивать о том, о чем ей больно говорить. Лицо Гольской вмиг постарело, а губы затряслись.

– Женечка, пожалуйста, давай поговорим об этом завтра. Завтра воскресенье. У Паши будет выходной. На завтра мы запланировали поездку на дачу. Прихватим лодку надувную, порыбачим. Покопаемся в огороде. Небось забыла, как ползать между грядками?

Я обрадованно закивала:

– Класс! Постоять с удочкой у речки – это то, что нам всем сейчас нужно. Принимаю это предложение с огромным удовольствием!

11.