Дмитрий Фомичев - Порченая кровь

Старались ее хвалить посильнее за успехи, достижения – и мы, и отец с мачехой. Но пришло время первых, самостоятельно составленных заклинаний, поначалу простеньких, наивных – и все сразу стало ясно. Всем. И самим девочкам тоже.

Да, я в курсе, что мачехи добрыми даже в сказках не бывают. Особенно в сказках.

Мира могла бы и смириться. Как в имени ее прописано. Смирись, прими, что жизнь тебе дала, не проси большего, а главное – не требуй. Но нет. Жадная, своенравная девчонка. Всего ей всегда мало.

Иногда встречаешь человека и чувствуешь – родная душа. Родители, которые усыновляют детей из приютов, даже из зарубежных, часто говорят: увидели и сразу поняли – наш! Душой поняли, даже если на одном языке с этим ребенком не говорили.

Меня Ведагор привез знакомиться с дочкой, когда мы только о свадьбе задумались. У меня у самой глаза зеленые, но у нас зелень – молодая листва, а у девочки этой была зелень – гадючья чешуя на солнце. Возможно, я сейчас сама себя мерзавкой выставлю – как мачеха в «Золушке», падчерица, дескать, и лентяйка, и замарашка. Но нет же, нет: умная она была, вежливая девочка, и угодить мне поначалу старалась, и я пыталась с нею подружиться, хотя душа протестовала – обнимешь ребенка, и мороз по коже. Может, я будущее предчувствовала: есть в нашей семье такая способность – сквозь время слышать отголоски.

Ведагор в дочке души не чаял, даже когда Дори родилась, только и говорил о том, как теперь сестричкам хорошо и весело вдвоем будет…

Как-то раз я ночью проснулась – одна в спальне, Ведагор на королевском Совете до утра был, – а Дори в кроватке нет. Лунный свет сквозь серебряные гардины, тишина, запах сирени под окном, и пустая детская кроватка, и ужас, животный ужас самки, у которой украли детеныша. Я и позвать никого не могла – от страха онемела, будто язык отнялся. Рот открываю, а голос не идет. В коридор выскочила – молоко пришло, по животу потекло – а я бегу, ищу Дори.

Мире тогда пяти лет еще не было, как сейчас помню – она стоит на балконе в белой рубашке с кружевами, как белокурый ангел со старой открытки. Глаза огромные, на розовых губках – улыбка. А на руках – спящая Дори, маленький белый сверток.

И пусть мне Ведагор потом тысячу раз повторил, что малышка взяла сестренку поиграть, покачать, из любопытства, «все девочки к куклам тянутся, а куклы – это игрушечные младенцы». Я видела – она стояла на носочках и поднимала Дори над балконными перилами. А увидев меня, вздрогнула, шагнула назад, передернула плечиками и ко мне направилась.

– Она такая легкая, – сказала, улыбаясь мне снизу вверх. – И очень крепко спит.

Я наклонилась, забрала у нее двухмесячную дочку, и она ушла, а я все стояла у балкона, дрожа в своем мокром от молока шелковом халате. И никогда, никогда с тех пор девочек вдвоем без присмотра не оставляла.

Так сильно Мира меня больше никогда не пугала. Но всегда старалась быть рядом с Дори – обычно младшие бегают за старшими, а Мира за маленькой сестрой хвостиком ходила, и как только та за игрушкой тянулась – отбирала, а если не ее была игрушка, а Дорина, – ломала.

«Ой! – говорила, – надо же, сломалась кукла… порвался слоненок… потерялась половина конструктора… помялась книжка…» Дора быстро поняла, что к чему, даже маленькая совсем еще – понимала, и научилась всегда первой тянуться, отнимать, забирать. Чтобы свое сохранить.

Я старалась как-то воспитывать, сглаживать конфликты. Мира всем говорила, кто слушать готов, как ей все детство только и приходилось слышать: «Ты старше, ты должна уступить».

– Кому должна?! С какой стати?! Я же старшая, мне, наоборот, больше положено!

И то, что случилось… Обе уже взрослые, в права вступили, феи Зеленого Дома… А все как раньше, в детской.

Мира первой познакомилась с Миросветом. Они еще смеялись: «Светомира – Миросвет», будто им в именах всю судьбу прописали. Она смотрела на него, как влюбленная кошка. Домой его притащила – с семьей знакомить, отцу представлять. Красивый был паренек – волосы русые, глаза голубые, бородка… Даже я себя поймала на том, что прическу поправляю, охорашиваюсь, словно курочка при молодом петушке. Да только Миросвет вел себя вежливо, приветливо, но никакой страсти в нем не чувствовалось, как Мирочка вокруг него ни вилась ужом.

Дори не собиралась выходить знакомиться – к бассейну шла с книжкой, она всегда по утрам плавала полчаса, для физического тонуса очень хорошо. Отец ее в столовую позвал – с сестричкой поздороваться. Дочка моя зашла, как была – припухшая еще ото сна, волосы – стог белого сена, в халатике на купальник. А Миросвет как ее увидел – и пропал сразу, я такую мгновенную влюбленность всего несколько раз в жизни наблюдала. Будто в голове кнопку нажимают и лампочка включается. Дори поздоровалась и ушла плавать, а в глазах у паренька страсть осталась.

Думаю, и Мира это сразу заметила. Только старалась не верить. Долго старалась. Она хорошо умеет притворяться, эта девочка, она усидчивая, терпеливая, а ревность к Дори вместе с нею выросла, всегда для нее самым главным в жизни была.

Но тут уже, как в пословице про соломинку, которая ломает спину верблюда. Миросвета Мира сестре простить не могла, да и не стала бы. С этой минуты события всех нас потащили к тому лесному омуту, как река до этого несла туда дубовые бревна…

Ей казалось – сам факт того, что эта дуэль все-таки состоится, – ее, Улады, личный промах. Не смогла, не разрулила. Светомиру, подруженьку любимую, не отговорила – а с Дори бы не стала и связываться.

Соплячка, зазнайка-отличница, подумаешь – учителя на нее всей школой надышаться не могли. И подруг у гордячки не было, да и немудрено, с таким-то характером. Даже свидетельницей дуэли пришлось ей звать сестру Миросвета, жениха украденного, ложью и магией переманенного.

Но если и можно было бы сейчас предотвратить эту нелепую схватку с громким названием «дуэль» (анонимным звонком отцу дуэлянток, барону Ведагору, а еще лучше матери-мачехе Радмиле) – скорее всего, упрямицы все равно найдут возможность и сойдутся в схватке, и не факт, что цивилизованно, с секундантами и свидетельницами. Спящий ведает, чем тогда все закончится… Пусть уж лучше так, под приглядом.

Солнце жарило вовсю, над поверхностью воды занималась тоненькая дымка, комары перегрелись и улетели – прошло их время. Машины пришлось оставить на холме и пешком к реке через лес – дороги сюда пока не было, проложат через несколько лет, когда напитавшуюся магией древесину придет пора вывозить.

Мира была в ритуальной дуэльной одежде: в пышных волосах серебряный обруч, короткая зеленая туника больше открывает, чем скрывает. Красивая – ах! Что за болваном надо быть, чтобы променять ее на эту длинноносую, голенастую Дориану!