Алекс де Клемешье - Дозор с бульвара Капуцинов

– Боже, как мерзко! – Лизетт не притрагивалась к бокалу, теребя салфетку. – Я не видела тело Николя, конечно же, но я вспомнила все, о чем тогда шептались вокруг. Теперь я понимаю. Это был гару [3] Le garou ( фр .) – оборотень. . На пса устроили облаву, но ничего из этого не вышло.

– Возможно, на промысел выходил апаш. – Марсель осторожно, не переступая рамок приличий, коснулся руки девушки, унимая ее дрожь. – Без лицензии. Их не выписывают на детей.

– Вот это и есть самое мерзкое, месье Каро! – твердо сказала девушка. – Выдавать охотничьи лицензии на людей волкам…

Сполохи гнева залили ее ауру так же легко, как пожар способен охватить сенегальскую деревню.

– Мы говорили об этом при первой встрече, мадемуазель. Всем приходится мириться со злом мира. Если бы не было лицензиатства, гару резали бы людей всякую ночь и охотились стаями. Ведьмы изводили бы кого пожелают. А огры обложили селения данью в виде младенцев.

– Огры тоже существуют? – В ауре девушки пустила ростки зелень удивления.

– Увы, мадемуазель, да, – кивнул Марсель. – Правда, они неотличимы от людей. Лишь такой, как я, может увидеть их истинное обличье.

– Им тоже выдают… лицензии? – Девушку передернуло.

– Иногда, – уклончиво ответил Марсель. – Впрочем, ваша участь была бы печальной, но не столь кошмарной. Вы не просто не почувствовали бы ничего болезненного, а даже испытали бы некоторый экстаз… Жертва вампира отдает жизнь с улыбкой на устах. Так что ваш лотерейный билет не был настолько несчастливым, как может показаться.

– Вы еще находите повод шутить?

– Мадемуазель, поживите с мое и будете находить его в самых неожиданных вещах. И поверьте, у вас есть все шансы прожить с мое. Когда наш уговор будет исполнен… – Марселя прервали звуки задорного скерцо. Под наделавшего шума «Ученика чародея» Дюка он вытянул из кармашка жилета золотой репетир, выразительно на него посмотрел и надавил кнопку, разом придушив мелодию. – …вы навсегда забудете об этой презренной лотерее.

– Нам пора? – В ауре Лизетт вновь прорисовались разводы страха.

– Вы еще успеете допить это чудесное вино. Более того, я предлагаю подняться в театр и посмотреть синема. Это вас отвлечет.

– Туда нелегко попасть, месье Каро. Я еще не видела этих представлений…

– Поверьте, оно того стоит. О билетах я позабочусь.

Марсель позаботился о билетах по-своему. Собственно, он никогда их не покупал. Ни в театр, ни в «Мулен Руж», ни на пароход. «J’entre gratis!» [4] «Я прохожу бесплатно!» ( фр .) – реплика из комедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак», акт 1, явление 1 (пер. Т.Л. Щепкиной-Куперник).

Почему-то этот принцип распространялся только на билеты, за все остальное Марсель всегда предпочитал расплачиваться.

Лизетт удивилась, когда капельдинер просто не заметил их пару, словно они были невидимы.

Вереница из нескольких движущихся картин промелькнула незаметно. Марсель почти не смотрел на экран, краем глаза проверяя ауру Лизетт. Он чувствовал себя художником, из этих… импрессионистов, чьи холсты похожи на пестрые наборы пятен. Удивление, испуг, смех и тревога, когда девушка вспоминала о цели сегодняшнего вечера, – все расцвечивалось на живом полотне. Каро вспомнил портрет актрисы Самари кисти Ренуара, виденный им в семьдесят девятом в Парижском Салоне. Он даже хотел тогда направить сантинель [5] Les sentinelles ( фр .) – дозорные. и проверить, не способен ли живописец видеть чужие ауры. Но сантинель и сами не дремали. Как узнал впоследствии Каро, Ренуара уже испытывали, однако тот оказался человеком.

Впрочем, у художников грань между Иным и не Иным порой слишком тонка…

– Поразительно, – проговорила Лизетт, когда выходила из «Олимпии», опираясь на руку Марселя. – Вы не находите, месье Каро? Люди научились делать живые фотографии, но не могут справиться с вампирами.

– Поверьте, мадемуазель, это вопрос не прогресса, а человеческой природы, – изрек Каро. – Вот увидите, пройдет не так много времени, и смотреть, как чудак поливает себя из шланга, публике надоест. Тогда на простыне начнут демонстрировать и сказки с вампирами. Вам еще любопытно будет посетить иллюзион Мельеса, там уже показывают удивительных призраков.

Марселя всегда привлекало искусство, он коллекционировал живописные полотна и был завзятым театралом, но движущиеся картины стали его новой страстью. Первый раз он видел синема, когда еще показы шли в «Гран Кафе», а не в зале «Олимпии». Картина прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота впечатлила едва ли меньше, чем самый первый вход в Сумрак в приснопамятном 1816 году.

По странной шутке провидения, демонстрировали это люди, сама фамилия которых была Люмьер – «Светлые». И тоже – самые обычные, удачливые промышленники и не более того.

Уже основательно стемнело. Бульвар Капуцинок жил своей жизнью, которая год от года становилась все более и более торопливой.

Каро подозвал фиакр и велел ехать на площадь Альма.

Девушка всю дорогу задумчиво молчала, будто вслушиваясь в цокот копыт по булыжнику. Амулет на груди Марселя пульсировал как еще одно маленькое каменное сердце из неизвестной сказки. Он жаждал, и вожделенный объект был совсем рядом, так близко…

Но утолять жажду было еще рано.

На площади они отпустили экипаж и направились к Сене. У недавно выросшего за счет пешеходной части арочного моста свернули направо и пошли вниз по течению. В спину им пристально смотрели каменные часовые – зуав, артиллерист, пехотинец и гренадер, – каждый со своего устоя. Волны Сены били о постаменты.

– Почему это нужно делать именно там? – Лизетт и сама не замечала, как сильно сжимает руку того, кто обязался быть ее спасителем.

Она не знала, что спаситель на деле собирался примерить на себя роль убийцы.

– Видите ли, мадемуазель, это одно из условий ритуала. Место должно быть окутано легендами, быть сакральным и по возможности очень древним. В нем должна концентрироваться магическая сила города.

– Но ведь это построили совсем недавно.

– Поймите, речь идет о духовной сущности, а не о веществе. Гений месье Робида воплотил старый Париж. Дух древнего города теперь здесь, а не в Нотр-Дам и даже не в катакомбах. И вряд ли вам понравилось бы в катакомбах…

– Да, верно, – задумчиво согласилась Лизетт.

Марсель лгал. Он рассматривал катакомбы как вполне достойное место для ритуала, но затем передумал. Для того чтобы напитать амулет, мало было древности. Путаные строки колдовской книги говорили о месте связи былого и грядущего. А такое место теперь одно во всем городе: экспозиция старого Парижа на набережной Дебийи. От входа через Сену была отлично видна подсвеченная электрическими огнями башня Эйфеля.