Владислав Картавцев - Факультет. Курс четвертый

ТОЭС читал профессор Немчинов – антилегенда кафедры РЛ-2. С точки зрения студентов, этот человек был настоящим чудовищем, о котором либо ничего, либо плохо. В университетской «интернет-барахолке» (сайте, на котором составляли рейтинги преподавателей) о Немчинове отзывались исключительно в мрачных тонах, и подобный отзыв:

«Крайне неприятный человек. Увы, материал очень нужный, но он туда столько ереси и отсебятины впихивает! Да еще и с извращенным чувством юмора – короче, каждая встреча как пытка. И постоянно заставляет заучивать его умные изречения наизусть. По специальности не работает, потому и ошибаться может, и много пустого несет»

звучал, как похвала. Ну, а манеру изложения материала профессором Нечиновым прекрасно характеризовали его статьи:

«Моделирование, или метод моделей, – это один из основных способов изучения различных систем, процессов и явлений с помощью модели, который лежит в основе любого рода исследований технических объектов. В рамках СТ ОиЛзЭлнС формирование метода моделей начинается с построения обобщённой трактовки модели системы, процесса и явления как заместителя, или некоторого в широком смысле гомоморфного образа (реального или воображаемого).

Этот гомоморфный образ, часто называемый модельным представлением, используется в качестве заместителя (образа, слепка и т. п.) для имитирующего моделирования изучаемой системы, первичной по отношению к модели. Такая трактовка модели применяется для моделирования ППС. От рассматриваемой трактовки следует отличать применение термина «модель» как прообраза некоторой системы, её «представителя». В этом понимании модели проявляется принцип реального воплощения эталона, и здесь первичным понятием является сама модель, выступающая в качестве стандарта, образца, шаблона и т. д.

На практике использование того или иного представления модели фактически обусловлено целью моделирования. Если целью является выяснение свойств какого-либо объекта, процесса, явления с помощью другого объекта, процесса, явления (его модели), то говорят о модели-образе. При воспроизведении свойств эталона модель понимается как прообраз…»

И слова, вроде, все знакомые, и формул нет – и всё равно, ничего не понятно. Ну, а когда начинаются формулы, тут уж становится совсем тоскливо. И даже у Кирилла (который учился отлично) при взгляде на даваемый Немчиновым материал, опускались руки.

– И обязательно найдется кто-нибудь, кто с удовольствием испортит тебе жизнь, – пробормотал Кирилл. – Но где же Щербень? В Кремль его, что ли, срочно вызвали? В любом случае…

Кирилл не успел договорить. Прозвучал гонг прибытия лифта, двери открылись – и на этаже материализовался Павел Иванович. Смурной до невозможности и весь какой-то дерганный.

– Привет! – на ходу бросил он, открывая ключами дверь. Кирилл обратил внимание, что пальцы у Щербеня трясутся – словно с перепоя. Но Щербень не увлекался, это точно.

– Приходится констатировать, что живем мы в очень непростое время, – Щербень по-птичьи резанно дернул головой. – Не успеешь разобраться с одной напастью, немедленно следует вторая, а за ней и третья. И так далее. Вот хорошо быть студентом, вроде тебя! Ни забот, ни хлопот.

– Да уж! – Кирилл саркастически хмыкнул, но добавлять ничего не стал. Только смиренно поинтересовался – что за спешка?

– Проблемы у нас, – Щербень наконец-то справился с замком, вошел в кабинет и с грохотом швырнул ключи на стол. – Весьма серьезные, и в первую очередь с предстоящими в марте выборами. Как бы американцы не создали нам проблем. Ты за новостями следишь?

– Да так. – Кирилл пожал плечами. – От случая к случаю. Признаться честно, мне новости противны. Если их каждый день смотреть, очень скоро превратишься в зомби. Да и некогда мне.

– Счастливый. Завидую тебе. – Щербень мечтательно улыбнулся. – Вольная птица: хочешь – смотришь, хочешь – нет. А вот я такого счастья лишен. Мне приходится хлебать это новостное дерьмо и днем и ночью – и полной, причем, ложкой. И иногда кажется, что крыша съедет от информационного напора. Но ладно. Это всё лирика с беллетристикой, а от нас требуется конкретика.

– А чаю можно попить? – выждав, когда Щербень сделает паузу, вклинился Кирилл. – У вас ромашковый есть?

– Не знаю. Посмотри. И мне заодно налей. Ромашковый или мятный какой-нибудь. Успокоительный. Короче, получен приказ с самого верха предоставить подробную информацию, чего ожидать перед выборами и после выборов. Приказ получен всеми ведомствами и службами, и поверь мне, масса народа уже этим занимается. И мы занимаемся – в том числе. И ФСБ, само собой.

Щербень замолчал и принялся интенсивно тереть переносицу пальцами. А Кирилл поставил чайник и отыскал в запасах Павла Ивановича заветную ромашку.

– Как ты понимаешь, – Щербень саркастически ухмыльнулся, – в результатах выборов никто не сомневается. Выберут кого надо – и подавляющим большинством голосов. Но, конечно, демократические процедуры должны быть максимально соблюдены – точно так же, как и обеспечена безопасность.

Кирилл подал ему чай.

– О, спасибо! А теперь слушай, что требуется от тебя, – Щербень понизил голос. – Ты должен посмотреть, увидеть, распознать (не знаю, как у тебя это получается) – кто из ближайшего окружения президента способен на предательство. В случае обострения ситуации. Ну, знаешь – скрытый враг. Враг, завербованный американцами. Враг, внедрившийся в структуры. Враг, спящий до поры до времени. Справишься?

«Так я вроде бы, уже это делал!», – чуть было не сболтнул лишнего Кирилл, но сдержался. Щербеню не нужно знать, что ровно такое же задание Кирилл получил, находясь в подземном бункере примерное год назад. Только тогда речь шла о войне, а сейчас о выборах.

– Попробую! – Кирилл кивнул. – Но только мне нужны хотя бы фотографии и хотя бы должности. И времени вагон – всё зависит от количества персоналий. Из расчета пять фото на день. Чтобы без спешки и чтобы максимально точно.

Кирилл намеренно сразу обозначил сроки – он, конечно, может всё сделать и быстрее, но не имеет никакого желания. И он не желает зависать в «пещере Алладина» – нужно учиться.

– Хорошо! – Щербень просветлел. – Вот здесь данные, – он протянул Кириллу конверт. – Специально подготовили. Всего, как ты говоришь, персоналий – сто двадцать шесть. Делим на пять. Получаем двадцать пять дней с хвостиком. Через двадцать пять дней жду тебя с подробной информацией. Упакованной и опечатанной. И не вздумай задержаться. Выпорю батогами! И мне, пожалуйста, ни слова, кто там и что там. Этот конверт дозволено вскрыть только тебе…