Робин Вассерман - Академия Сумеречных охотников. Хроники

– А после Восхождения память вернется! – рявкнула Изабель. – И что тогда?

– До Восхождения мне еще минимум два года. Я как-то не расположен столько времени притворяться. И даже если память вернется, то… понимаешь, к тому моменту накопится столько новых впечатлений, что прежним я уже не стану все равно. Да и ты изменишься, Изабель. Ты в меня веришь. Я знаю об этом, потому что ты… ты всегда заботилась о том Саймоне. Мне… мне даже слов не хватает, чтобы все выразить. Но, Изабель… будет несправедливо, если я воспользуюсь твоей верой. И несправедливо заставлять тебя ждать того, кто никогда не вернется.

Девушка скрестила руки на груди, судорожно вцепилась пальцами в бархат темно-сливовой куртки, словно ей внезапно стало жарко.

– Вообще-то здесь все несправедливо. Несправедливо, что у тебя из души просто взяли и вырезали огромную часть. Несправедливо, что нас с тобой разлучили. И я очень из-за этого злюсь, имей в виду, Саймон.

Он сделал шаг и взял Изабель за руку. Мягко отвел ее пальцы от многострадальной куртки. Не обнял, но встал совсем рядом, держа ладони девушки в своих. Губы Изабель тряслись, ресницы сверкали – то ли от упрямо сдерживаемых слез, то ли от туши с блестками.

– Изабель, – пробормотал он. – Изабель.

Девушка прижималась к нему, такая настоящая и живая, а Саймон… Саймон даже понятия не имел, кто он на самом деле.

– Тебе вообще известно, почему ты здесь? – вдруг требовательно спросила она.

Он глянул ей в глаза. За этим вопросом могло стоять все что угодно – и ответить на него можно было как угодно.

– В смысле, в Академии, – уточнила Изабель. – Знаешь, с чего ты вдруг захотел стать Сумеречным охотником?

Саймон колебался, не зная, что ответить.

– Хотел стать прежним, – наконец выдавил он. – Тем героем, которого вы все помнили… А эта школа, кажется, как раз и учит быть героями, нет?

– Чушь, – отрезала девушка. – Академия – просто училище для Сумеречных охотников. Нет, это, конечно, крутое место, все дела, и я правда думаю, что спасти целый мир – это очень героический поступок, но… На свете есть и трусливые Сумеречные охотники, и злые Сумеречные охотники, и совершенно бесполезные Сумеречные охотники. И уж если ты решил окончить Академию, то должен хотя бы представлять, зачем тебе нужно стать одним из нас и что это для тебя значит, Саймон. Но если ты просто хочешь быть особенным, Академия – не то место, которое тебе нужно.

Он вздрогнул от безжалостной правды.

– Да, все верно. Я понятия не имею, что тебе ответить. Но я точно знаю, что хочу быть здесь. И точно знаю, что мне нужно быть здесь. И если бы ты посмотрела на здешние ванные, ты бы поняла, что это решение далось мне совсем нелегко.

Изабель прожгла его испепеляющим взглядом.

– Но, – продолжал Саймон, – я не в курсе, зачем мне становиться Сумеречным охотником. Я не знаю – не помню – себя самого настолько, чтобы разобраться в этом. Я помню, что сказал тебе тогда. И я знаю, что ты надеялась услышать иное, – что я смогу вновь превратиться в того Саймона, которого ты знала. Но я ошибался. Прости меня.

– Простить? – заорала девушка. – Ты хоть представляешь, чего мне стоило припереться сюда и вот так вот выставить себя дурой перед парочкой сотен недоразвитых кретинов? Ты знаешь… да нет, конечно, откуда тебе знать. Значит, не хочешь, чтобы я в тебя верила? Не хочешь, чтобы я тебя ждала?

Она вырвала руки из его ладоней и отвернулась – точно так же, как тогда, в саду Института. Только на этот раз, понял Саймон, это полностью его вина.

Изабель уже почти исчезла за дверью Академии, когда он услышал:

– Поступай как знаешь, Саймон Льюис. Меня это больше не касается.

Он не знал, как спастись от уныния. Казалось, после того как ушла Изабель – а точнее, после того как он ее выгнал, – Саймону уже никогда не хватит сил слезть с кровати. Растянувшись поверх одеяла, он молча слушал болтовню Джорджа и отколупывал от стены гадкую слизь. Кусок чистой каменной кладки становился все больше.

Когда голос соседа по комнате окончательно его достал, Саймон все-таки нашел в себе силы подняться и спрятаться там, где, как он думал, его никому не придет в голову искать, – в ванной. Раковины были завалены битым камнем, в одной из кабинок виднелось что-то подозрительно темное. Он изо всех сил надеялся, что это остатки вылитого в канализацию супа, а не что-нибудь похуже.

Уединение в окружении унитазов продлилось ровно полчаса. Потом в дверь просунулась лохматая башка Джорджа.

– Эй, чувак, я бы не рискнул пользоваться здешними ванными. Еще больше расстроишься, поверь.

– Даже не собирался, – мрачно ответил Саймон. – Может, я и полный лузер, но пока что не идиот. Просто хочу побыть один и пострадать в свое удовольствие. Кстати, хочешь, открою тебе страшную тайну?

Лавлейс помолчал пару секунд.

– Только если ты сам этого хочешь. Иначе – нет, не надо. У каждого должны быть тайны.

– Я только что порвал с самой удивительной девушкой, которую когда-либо встречал. Просто потому что слишком тупой, чтобы разобраться в себе. Вот она, моя страшная тайна: я хочу быть героем, но я не герой. Все думают, я такой крутой вояка, который на раз вызывает ангелов, спасает Сумеречных охотников и весь мир в придачу… а я даже не могу вспомнить, что тогда сделал. Не могу представить, как умудрился это сделать. Я никакой не особенный, а люди вокруг меня тоже не идиоты, водить их за нос долго не удастся. Я даже не знаю, зачем вообще приперся в эту дурацкую Академию. Вот как-то так. Ну что, хорошая тайна? Наверняка у тебя такой нет.

Со стороны кабинок донеслось утробное бульканье. Саймон даже головы не повернул. Источник странного звука его ничуть не заинтересовал.

– А я вообще не нефилим, – выпалил Джордж.

Сидение на холодном полу ванной как-то не способствовало большим откровениям. Саймон нахмурился.

– В смысле, ты не Лавлейс?

– Да нет, я Лавлейс, – обычно беззаботный голос Джорджа внезапно огрубел и посуровел. – Но я не нефилим. Я приемный ребенок. Сумеречные охотники, которые пришли к нам, об этом даже не подумали. Им не пришло в голову, что потомки ангелов могут усыновить ребенка простецов, дать ему обычное для Сумеречных охотников имя и воспитывать как родного сына. Я все время собирался сказать правду, но как-то не срослось. Потом решил, что расскажу все, когда приеду в Академию, – чтобы обратной дороги уже не было. А потом познакомился с другими учениками, да и занятия начались уже, и я понял, что вовсе не обязательно спешить и выбалтывать всем свою маленькую тайну. К тому же я видел, как они относятся к простецам. Ну и подумал, что вполне могу, никому ничего не говоря, попасть на элитный поток и учиться вместе с нефилимами. По крайней мере, какое-то время.