Виктор Диан-Кехт - Краски

Помимо черного,

есть и другие цвета!

Надо только закрыть глаза..

(Слова автора)

…Александр с мертвенно-скучающим, опостылевшим, почти безразличным видом, сидел и смотрел новости: почти одно и то же каждый день, потерпел крушение какой-то самолет, где-то, кто-то, кого-то терроризирует, происходят стычки с представителями местной власти, Гей-парады на площадях… «Устал, за@бало уже все!.. Надо бы заехать к Маше!»,– мгновенно пронеслось в голове. Мужчина вяло посмотрел на часы, вот-вот закончится перерыв и опять, снова пойдут клиенты. Саша выключил монитор, несколько раз остервенело укусив бургер, приговорил его вид к исчезновению в своем чреве, запил соком, кажется, это был абрикос. «Прошу заходите!», – спокойным и ровным тоном произнес Александр. В кабинет зашел маленький мальчик, лет 10, вместе с мамой. «Добрый день, Александр Альбертович! Вас нам порекомендовали, как лучшего специалиста!», – робко и почти еле слышно проговорила женщина. Вид у нее был, мягко говоря, уставший, на лице виднелись испещренные следы от соленых ручьев присыпанные огромным количеством обыденности и рутины. И даже шикарное платье из черного бархата эффектно облегающее еще пока стройное и привлекательное тело, проигрывало в этой схватке со временем и обстоятельствами. «Проходите, присаживайтесь!», – уже поймав за хвост спортивный интерес, энергично проговорил Саша, указывая на бежевую, истертую многочисленными спинами с различными фобиями и внутренними комплексами, кушетку. Он вышел из-за стола и медленно подошел к сидящему очень близко к маме мальчику, одетому в строгий костюм светлых тонов. Мальчик был на редкость спокойным и не суетливым. Светлое, доброе, несколько худощавое лицо обрамляли такие же светлые волосы. Александр присел на корточки перед ним и заглянул в большие зеленые глаза. «Привет! Я Саша!»,– дружелюбно оскалился мужчина, показывая белоснежные клыки и протягивая свою теплую руку. Мальчик вытянул свою маленькую, тощую ручонку. Саша почувствовал между тем неожиданно сильное и крепкое рукопожатие. Руки мальчика были горячими и сухими. «Здравствуйте, Александр. Меня зовут Павел Андреевич», – очень низким басом, сухо и очень четко проговорил мальчик, лицо его приобрело хищный и жесткий взгляд. В голосе Павла проблеснул металл, осанка в момент выпрямилась, а колючие глаза впились в Александра. Мама мальчика вздрогнула от неожиданности, она никак не могла и не хотела привыкать к его постоянно меняющимся голосам. Александр замолчал и пристально посмотрел на мальчика, он понял, на лицо «синдром расщепления личности», но что-то было не так. Он пока еще не мог осознать, что именно, но что-то было не так! «В чем дело, дорогой? Я тебе такой не нравлюсь?», – заметив некое замешательство, приторно сладким, томным, женским голосом спросил тот, кто ранее назвал себя «Павлом Андреевичем». Мальчик говорил на немецком. И Александр понял, что именно здесь было не так! Мальчик не мог знать немецкий язык настолько хорошо, чтобы говорить совершенно без акцента, если только с ним специально не занимался репетитор! «Мальчик изучал немецкий?», – в пол оборота повернувшись к матери ребенка, быстро спросил мужчина. «Нет, он…», – женщина не успела ответить до конца. «Эта сука, ничего не знает! Спрашивай у меня!», – это говорил уже совсем другой голос, мужской, но не тот, что был в самом начале. Голос был гиеноподобным, неприятным и с издевкой, иногда соскальзывая на верхние октавы. «Сейчас эта тварь заплачет, она всегда так делает!», – продолжал мерзкое вещание из своего нутра мальчик. Женщина побледнела, губы ее задрожали, и не в силах больше сдержать боль, крупные капли страдания покатились по щекам, оставляя за собой черные следы утренней красоты. Александр медленно поднялся с корточек. «Прошу Вас подождать за дверью! А Я пока побеседую с мальчиком!», – спокойным и нетерпящим возражений голосом произнес Александр, обращаясь к бьющейся в тихой, молчаливой истерике женщине. «Да, кстати, как его настоящее имя?», – с некой умиротворенностью продолжил Саша, словно ничего особого не произошло. «Ринат», – сквозь всхлипы и прерывистое дыхание с дрожью в голосе проговорила женщина и спешно покинула кабинет. Александр врезался взглядами с мальчиком, они изучали друг друга. К комнате повисла гнетущая тишина, сквозь это громкое молчание прорезался монотонный размеренный ход старинных часов, висевших на стене. Секунды вязли, время замедлило свою скоротечность. Александр странно улыбнулся мальчику и, внезапно подскочив вплотную и жестко схватив мальчика за горло, заорал, словно шизоидный больной, орошая пенистой влагой лицо ребенка: «Кто ты?». Лицо Рината исказилось в гримасе ужаса и начало приобретать красновато-синеватые оттенки, глаза раскрылись так широко, что грозили вот-вот вывалиться из орбит, он ухватился обеими руками за держащую хваткой бультерьера руку Саши. Мальчик стал задыхаться и что-то пытался просипеть сдавленными голосовыми связками. «Я не слышу! Громче! Еще громче!», – входя в роль полоумного, истошно орал Александр… «Ты проиграешь этот бой!», – громогласно проревел мальчик голосом «Павла Андреевича», его глаза налились кровью, ненавистью и животной яростью, а маленькие пальчики, словно спицы, начали впиваться в кисть Саши, царапая и сдирая кожу… «Мы его не отпустим! Может, ты просто хочешь трахнуть меня? Скажи! Я раздвину ноги!», – с наигранной вульгарностью и блеском, падших ангелов, в глазах проговорил на немецком языке женский голос. «Кто ты, тварь?!», – злобно в лицо мальчика прошипел Саша, показывая хищный оскал своих идеально белых клыков.

А в этот момент за дверью, слыша непонятные вопли и звуки, материнское сердце сжалось и на некоторое время замерло. Ее истерзанная долгими, мучительными месяцами душа рвалась в кабинет, на защиту своего ребенка, готовая отдать жизнь за него. Соленые слезы, не переставая, бежали из ее отчаявшихся, изнуренных глаз, а побелевшие от напряжения пальцы, не осознавая боли, сжимали маленькую сумочку. Но в тоже время женщина понимала, что это самый надежный, а возможно и единственный, из оставшихся шансов, вернуть сына, пусть даже через ее собственные страдания…

Саша продолжал медленно сдавливать горло Рината, при этом прямо, в упор смотря в глаза с четким поставленным вопросом. «Я – Ринат», – почти задыхаясь, прошептал синеющими губами мальчик. «Не слышу! Громче!», – кричал Александр, подставляя свое ухо к слабеющим и уже успевшим посинеть губам ребенка. «Ринат! Я – Ринат!», – удивительно чистым и звонким, хотя и несколько наряженным голосом прокричал мальчик, в глазах которого появился детский испуг и вот-вот появятся слезы. Мужчина отпустил шею Рината, на которой остались багрово-красные следы от его пальцев.