Анастасия Юдина - Куяшский Вамперлен

– П-привет, – отчаянно краснея, выдавила я.

– Классный прикид, – одобрительно покачал головой красавец, оглядывая меня с ног до головы. – Особенно удалась посмертная маска вождя краснокожих. А я вот, лопух, не додумался надеть маскарадный костюм.

– Какой ещё маскарадный костюм? – недоумённо нахмурилась я.

Проходивший мимо толстяк принял мой недовольный взор на свой счёт, и его молниеносно скользнувшие в карманы руки приняли очертания, подозрительно напоминавшие кукиши.

– Что это с ним?

– Я же говорю, костюм удался, – радостно сообщил Жозеф. – Среди гостей прошёл слух, что если с тобой взглядом встречаешься, надо пальцы в дулю сложить. Иначе необратимое проклятье схлопочешь.

Никакого маскарадного костюма я не надевала. Дело могло быть только в одном…

– Здесь где-нибудь есть зеркало? – обречённо вздохнула я. Видеть последствия размазывания слёз по лицу не хотелось, но оставаться единственной, кто пребывает в блаженном неведении – тем более.

Жозеф стянул с ближайшего столика пустой серебристый поднос и галантно поднёс к моему лицу. Если бы я увидела чудище, уставившееся на меня из глубин зеркальной глади, не в освещённом, заполненном людьми зале, а ночью в тёмном переулке, меня даже не пришлось бы потом лечить от заикания, я бы просто скончалась от страха на месте. До меня даже не сразу дошло, что это никакой не злобный монстр зазеркалья, а всего лишь моё отражение: по щекам стекали чёрные дорожки туши, остатки теней, подводки и всё той же туши размазались вокруг глаз, придавая мне сходство с грабителем, перед выходом на дело нацепившим маску, помада тоже распространилась далеко за пределы губ, превратив нижнюю часть лица в подобие кровавого месива. Довершали картину встопорщенные, как после взрыва, волосы, которые я тут же попыталась пригладить, увы, безуспешно – слишком много лака на них было вылито.

Теперь стало ясно, чем было вызвано всеобщее внимание к моей скромной персоне. И почему тётя не сказала? Неужели обиделась за испорченное слезами платье? Или же решила, что любимую племяшку даже поплывший макияж не испортит?

Размышлять о мотивах родственницы – занятие интересное, однако оно уже не могло исправить публичного позора на глазах у лучшего парня села, а, может быть, даже и мира. Посему я, прекратив строить бесполезные предположения, вернулась к суровой действительности.

– А где здесь… – замялась я, не смея при Жозефе произнести слово «туалет», – … можно попудрить носик?

– Да у тебя всё отлично, не надо пудры, – заверил Куяшский Аполлон.

Я недоумённо приподняла брови: он издевается или действительно не знает, что у дам подразумевается под сим выражением?

– Но если тебе так хочется, – после небольшой паузы продолжил прелестник, – то, как выйдешь из зала, третья дверь налево.

– Спасибо за помощь.

– Да не за что. – Жозеф весело подмигнул. – Ты классная девчонка. Всё для девчонок.

Не помню, как добралась до двери и добралась ли вообще. Впервые в жизни мужчина, тем более красивый, сделал мне такой обезоруживающий комплимент. Когда я вернулась в этот бренный мир из страны фантазий, где священник уже закончил церемонию бракосочетания и попросил нас с Жозефом скрепить союз любящих сердец поцелуем, я осознала, что стою посреди зала и, поднеся сцепленные руки к лицу, глупо улыбаюсь. Стряхнув наваждение, я осмотрелась по сторонам. К счастью, свет оказался потушен, и повторного публичного позора удалось избежать. Взгляды всех собравшихся были устремлены на сцену, где в луче падающего света стояла девочка лет восьми-девяти. Малышка что-то проповедовала своим звонким детским голоском, но так как начало речи я уже пропустила, а слова «мадхьямика», «дхарма» и «свабхава» мне мало о чём говорили, я занялась более интересным делом: изучением её внешности. Девочка была невысокого роста, худенькая, с раскосыми глазами, слегка вздёрнутым носиком и милыми ямочками на щеках, появлявшимися, когда она улыбалась. Длинные чёрные волосы, заплетенные в две тугие свёрнутые петлями косички, украшали огромные белые банты, из-за чего девочка напоминала первоклассницу на линейке в честь начала учебного года. Поза, манера речи и жесты её, однако, резко расходилась с этим образом: малышка говорила уверенно, непринуждённо и с какой-то материнской заботой.

– Кто это там выступает? – тихонько поинтересовалась я у стоящей рядом со мной женщины. – Местный вундеркинд?

Дама посмотрела на меня как на душевнобольную и отодвинулась в сторону, не удосужившись ответить. Сзади захихикали. Я обернулась и увидела двух парнишек лет тринадцати. Мы нередко сталкивались с ними на улице, не разговаривали, правда, но в лицо я их знала.

– Ты серьёзно? – насмешливо спросил тот, что пониже и пополнее.

– Она же здесь новенькая, – заступился за меня второй.

– Но она же пришла на её день рождения, – возразил первый.

– Я пришла на день рождения старосты, – на этот раз сама заступилась за себя я.

– Ну, так и! – хором заключили мальчики, указывая в сторону девочки на помосте.

– И что? – не сообразила я.

– Ну, так это и есть староста.

Я пристально посмотрела в лицо сначала одному, потом второму подростку, ища признаки улыбки, но не было похоже, что они дурачатся. Скорее всего, у мальчиков случилось временное помешательство на фоне имевшего место днём солнцепёка. Махнув рукой на полоумных парнишек, я решила по окончании праздника выяснить всё у тёти.

В этот момент девочка на сцене закончила свою длинную, нудную речь, в зале вспыхнул свет и со всех сторон раздались аплодисменты и крики: «Молодца, староста!», «С днём рожденья, староста!».

Решившись на переезд в Крутой Куяш, я пообещала себе отбросить природную рациональность и перестать чему-либо удивляться. Я смирилась с существованием чудовищ, волшебных растений и природных аномалий, вызывающих снег посреди лета, но новое потрясение буквально выбило почву у меня из-под ног: во главе Крутого Куяша стояла маленькая девочка с огромными белыми бантами…

Пить я не умела никогда. Обычно, я впадала в беспамятство уже после первой рюмки и о событиях остатка вечера узнавала только на следующий день со слов остальных участников хмельных посиделок. Но сегодня всё было иначе: я пила и пила, потеряв счёт бокалам с разноцветными веселящими жидкостями, но забвение, необходимое мне в тот момент, как гроза в затяжную засуху, никак не наступало. Сначала я пьянствовала одна, потом ко мне подсела улыбчивая староста.

– Привет. Ты же Анечка, наша новенькая? – звонким, соловьиным голоском прощебетала она.

– Так точно, товарищ староста! – шутливо отдала честь я. – А вы…

– Меня зовут Бадигульжамал Улзыжаргалова, – кокетливо представилась девочка.