Татьяна Соснина - У меня аллергия на оборотней

Аленка вытянула из-под водолазки кругляшок, который так и оставался странно горячим. Не обжигал, но и просто от тела так нагреться металлу невозможно.

– Пумочка? – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала тетя. Вздохнула, и спросила: – А ты сама-то об этом что думаешь?

Аленка вздохнула ответно:

– А что я должна думать? Я вообще-то до сегодняшнего утра жила в обычном мире, без всяких предсказаний, да и сейчас не особо во все это верю Хотя странности есть, конечно, и много. Но после вашего предсказания я уже решила, что в мире возможно всё – и оборотни, и ведьмы, и вампиры, и даже своим знакомым роли распределила, кто из них, кто. Потому и в обморок шлепнулась – слишком уж это… слишком. И слишком было похоже на правду. – почти шепотом закончила она.

– То есть, ты не знаешь ничего про кулон, и про то, кто ты, кто твоя бабушка, кто твои родители, и кто я? Я правильно тебя поняла? – изумленно спросила женщина.

– Эмм… В смысле – кто я, кто бабушка, и кто родители? А что, мы какие-то необычные? – недоумевала Аленка. – А вы – предсказательница, да?

– Ну Елена, ну перестраховщица, ну партизанка! – возмущенно запыхтела Глафира, стойко игнорируя расспросы девушки. – И на что она надеялась? Что суть не проснется? Ну, блин, приедет она, получит у меня!

А теперь мне что, все заново тебе рассказывать? – наконец, обратила внимание она на Аленку.

– Похоже, что так. С самого начала и по порядку. – твердо сказала девушка. – Но желательно после завтрака, а то я сейчас уже от голода в обморок свалюсь. – жалобно закончила она, и ее желудок согласно заурчал, подтверждая ее слова целиком и полностью.

Глафира Михайловна после слов Аленки развернула бурную деятельность по приготовлению завтрака.

Оказалось, она принесла продукты с собой, так как в этой квартире давно никто не жил, и соответственно, вести в ней хозяйство предстояло опять с самого начала.

Накормив Аленку завтраком, и при этом болтая на всякие бытовые темы, и не затрагивая самого интересного для девушки – что же в ней и ее бабушке странного, Глафира вдруг спохватилась, что ей надо на работу, и обещала заскочить вечером, и клятвенно заверила, что уж вечером она Аленке точно все расскажет.

Аленка даже забыла предупредить ее, что вечером пойдет на свидание, так быстро та выскочила за дверь. Ладно хоть, комплект ключей оставила Аленке, велев обживаться, прибираться и готовиться к приезду бабушки, а ей сейчас очень некогда – работы много, ведь вчера полнолуние было!

Аленка снова насторожилась, вспомнив ту же фразу от бабушки "вчера же полнолуние было, работы много", но спросить ничего так и не успела. Дверь захлопнулась, девушка осталась одна.

Хмыкнув, она решила, что пока, до вечера, будет заниматься приборкой квартиры и обживаться, как и предлагала ей тетя, а ближе к вечеру она соберется, к 7 часам придет в общежитие, и, не поднимаясь в комнату, подождет Макса в фойе.

Девушка прошла в санузел, и найдя все привычные для уборки вещи – ведро, веник, совок, и даже тряпку, решительно принялась за наведение чистоты.

Заняв свои руки уборкой, и делая привычную домашнюю работу почти на автомате, Аленка обдумывала новые данные, которые узнала сегодня утром, и пыталась их добавить к странностям, которые уже накопились с момента ее приезда в город.

Итак:

– Она какая-то особенная. И бабушка. Про это Глафира сказала точно.

– И, наверное, мама была особенной. Аленка грустно вздохнула. А папа? Он был особенный? Наверное, все-таки были, раз тетя называла Аленку "дочерью веды и зверя". Какие они были? Аленка сама помнила очень мало, ведь, когда их не стало, ей было всего 4 года. Бабушка редко о них рассказывала, один раз обмолвилась, что папа из-за мамы погиб, точнее, его Зверь не смог пережить гибель мамы и следом ушел. Эти ее слова Аленка тогда запомнила, но не поняла. Да и сейчас они понятнее не стали. Раньше Аленка думала, что у папы какой-то ручной зверь жил, типа собаки, и он умер от тоски по маме, она читала про такое, и даже фильм смотрела, "Хатико" называется. Если только действительно не предположить, что папа у нее – какой-то Зверь. Тогда получается, что папа-Зверь умер от тоски, как какая-то собака? И то, что у него уже дочка была, его не остановило. Грустно это. Аленка зябко поежилась, ощутив тоску и одиночество преданного ребенка, которого родители оставили, и ушли, выбрав друг друга, а не заботу об оставленном потомстве.

А мама, по предсказанию, веда. Это как? Веда-ведающая-ведунья-ведьма?

Мама – ведьма? Сразу в памяти всплыли кадры из фильмов о ведьмах с их развевающимися на ветру черными космами, во время полетов на метлах.

Но мама вроде бы была светленькой, насколько могла Аленка доверять своим детским воспоминаниям. Да и бабушка говорила, что внешностью внучка вся в мать пошла, такая же красавица. А Аленка-то блондинка.

Вот Глафира Михайловна похожа на ведьму – черноглазая, черноволосая, хотя и хрупкой конституции. Ее Аленка вполне могла представить летающей на метле, особенно вспомнив ее ужасный вид с закатившимися глазами во время предсказания.

Голова от таких мыслей заболела, а настроение испортилось.

Очень хотелось подтверждения своей "нормальности", обычности, но зацепиться было не за что, ни в мыслях, ни в воспоминаниях. Чем больше Аленка размышляла, тем больше находила подтверждений бабушкиной "странности", которую раньше она не осознавала, и все больше убеждалась, что бабушка у нее если не ведьма, то особенная личность – точно.

Бабушка Елена работала простым фельдшером, но в поселке ее знали, наверное, все жители, и считали ее лучшим лекарем в округе. Точнее, она была кем-то вроде экстрасенса, потому что диагностировала и снимала острые боли "наложением рук". И лечила не аптечными лекарствами, а массажем, травами, глиной, солнечными ваннами и налаживанием правильного питания, прописывая больному программу исцеления на несколько недель, а то и месяцев кряду. И, если больной следовал ее советам неукоснительно, то обязательно выздоравливал.

Но были и такие больные, что не хотели лечиться, требовали от нее быстрого выздоровления от "наложения рук", и уходили в очередной загул, не меняя свой образ жизни, чтобы при очередном приступе болезни снова явиться к целительнице для быстрого выздоровления.

Особенно этим отличались местные богатеи и чиновники, пытавшиеся сделать из нее персонального целителя, который должен был быть в зоне доступа 24 часа в сутки 7 дней в неделю и бежать при первом же вызове лечить очередного богатого обжору или высокопоставленного пьяницу, тратя свою энергию.

Но бабушка Елена не повелась на диктуемые условия игры, несмотря на попытки щедрой оплаты и даже запугивания. А тем, кто пытался давить и шантажировать – досталось в полной мере.