Гай Северин - Избранники вечности. Книга 1. Смерть – это лишь начало

Странно. В своей семье я наблюдал иное. Родители, чей семейный стаж составлял более тридцати лет, по-прежнему смотрели друг на друга с обожанием. И я был уверен, что так и должно быть.

– Впрочем, – добавила она, – если бы у тебя нашлись приличные капиталы, твою кандидатуру можно было бы рассмотреть, так как с деньгами любое положение покупается.

Еще лучше! Мама вышла замуж, когда отец был беден, и ни разу не пожалела о своем решении. Конечно, Гаэтан пошел на многое, чтобы добиться материального благополучия для семьи, но, уверен, если бы у него ничего не получилось, мама никогда бы не упрекала его. А меня, значит, как вариант рассматривать станут только в финансовом плане?

Уязвленное таким резким отказом самолюбие требовало немедленных действий. Я знал, что доказать наследный титул мне не составит труда, ведь все документы хранились у отца. Более того, он мечтал, что, когда я выучусь и начну строить карьеру, моя фамилия вновь станет звучать как Д’Ансело. Но неужели только это способно растопить сердце высокомерной блондинки? Гложимый раздражением и обидой, я твердо решил, что так это не оставлю.

Благо, учеба закончилась. Родители, сияющие от гордости за успехи сына, с большой радостью поздравляли с получением диплома бакалавра и медалью Сорбонны, врученной как одному из лучших выпускников. Больше не было отговорки, чтобы не допускать меня ко всем делам, моей необходимостью все силы отдавать образованию. И тогда я настойчиво попросил разрешения работать с отцом на постоянной основе, потому что мне нужны деньги. Экзамены за магистратуру я вообще собирался сдать экстерном.

Но Гаэтан категорически отказал. Он заявил, что готов помогать сколько необходимо, но я должен очно получить диплом магистра, а потом заниматься только честной практикой, а не идти по его пути. Это привело к тому, что мы первый раз в жизни серьезно поссорились. В пылу спора было сказано много лишних слов. Каждый стоял на своем, и отец в сердцах заявил, что в его доме все должны жить по его правилам. Темперамент у нас обоих чисто французский, горячий. Закончилось это тем, что я ушел, хлопнув дверью, решив начать жизнь с нуля.

Как ни странно, именно этот – самый первый этап самостоятельной жизни – дался достаточно легко. Состоятельные приятели без проблем ссудили мне определенную сумму без поручительства. На первое время я снял небольшую квартиру и открыл при ней же юридический кабинет. Предпочитая учиться на чужих ошибках, я не собирался годами перебиваться мелкими заработками, прежде чем на себе осознаю, что большие капиталы обычно сколачиваются не самыми легальными методами. Но ведь не опубликуешь же объявление в газете и не напишешь на рекламной вывеске: «Оказываю незаконные услуги представителям криминальных структур». Поэтому в самом начале я не пренебрегал ничем, да и времени было больше, чем заказов.

1910-1911 гг. (Париж)

Клиенты нашлись достаточно быстро. Способностей и знаний мне хватало, маловато было лишь опыта, чтобы составлять конкуренцию отцу. Не имея ни громкого имени, ни рекомендаций, я мог соблазнить некоторых разве что демпинговыми ценами, но понимал, что это совершенно бесперспективный путь. Вырученных средств едва хватало на то, чтобы рассчитываться с долгами и скромно содержать себя.

Но это практически и являлось тем вариантом, который предлагал Гаэтан. А мне очень хотелось всего и сразу. Упорства и наглости было не занимать. Я часто бросался в опасные и рискованные авантюры, но природная изворотливость и проницательность до поры до времени помогали выходить сухим из воды. Но все же я прекрасно понимал, что для реального прорыва в этой сфере необходимо завоевать имя в узких, но влиятельных криминальных кругах. И вот однажды подобная возможность мне подвернулась.

Формально – дело двух конкурентов-бизнесменов, а фактически – война полууголовных монополистов, активно делящих сферу влияния в фармацевтической отрасли. Одного из соперников, господина Муцио, защищал недавно громко заявивший о себе адвокат Модаус Гринберг. Отнюдь не начинающий, прежде он подвизался где-то в провинции, поэтому раньше я о нем не слышал.

Однако его восхождение на юридический Олимп столицы оказалось весьма впечатляющим. Несколько совершенно безнадежных, на первый взгляд, процессов, которые он с блеском выиграл, и ни одного проигрыша произвели соответствующий эффект. С другой стороны, это еще ни о чем не говорило: какой-то провинциал вообразил себя великим адвокатом. Возможно, роль сыграло везение или ошибки второй стороны, а может, дело в обычном подкупе. Очевидно, это было слишком самоуверенно, но я не считал его непреодолимым препятствием. И уж если он смог, неужели я с моими талантами не обойду этого выскочку?

Сейчас-то я был практически уверен, что Гринберг – вампир, нагло использующий свои преимущества, что, на мой взгляд, не только незаконно, но и абсолютно неспортивно в судебных процессах. Догадайся я на тот момент, что успехи оппонента – заслуга его сверхъестественных возможностей, не был бы столь самоуверен.

Внутренний голос ясно подсказывал, что это и есть редкая возможность проявить себя и завоевать авторитет, а упускать удобные моменты я не привык. Теперь возникла необходимость заручиться доверием соперника господина Муцио – нашего соотечественника месье Лавассера. Представлять его интересы рьяно взялся молодой юрист этой же фирмы – Фабрис Дефоссе. На мой взгляд, шансы этой стороны смотрелись более выигрышно, несмотря на то, что многие отдавали пальму первенства «зарвавшемуся» Гринбергу. Что же, тем ярче выглядела бы моя победа.

Я осторожно прощупал Дефоссе, чтобы он уступил дело мне, но он оказался крепким орешком или, как и я, увидел свои перспективы. Я пытался использовать все, что мог, но ни деньги, ни посулы, ни уговоры, ни давление не принесли результатов. Более того, он еще попробовал свысока учить меня: мол, так дела в юриспруденции не делаются.

Это только разозлило. Я же видел: вот оно, блестящее будущее, а какой-то мелкий клерк стоит на пути. Однако я не из тех, кто пасует перед препятствиями. Чем сильнее оказывалось сопротивление, тем больше хотелось его преодолеть. К тому же, мое финансовое положение на тот момент было довольно плачевным, рос долг за квартиру, страдали чувства собственного достоинства и независимости. Слишком много это дело значило, и я оказался готов поставить на карту все, а если будет нужно, то и по головам пойти. Впрочем, именно так я, не чинясь, и поступил.

«Так дела не делаются», считал Фабрис, значит, сделаются иначе, но не уступлю. В данном случае, уверял я себя, цель оправдывала средства, а вступая на этот путь, я знал, что он выстлан не розами, и что нередко придется закрывать глаза на дурные запахи, но результат того стоит.