Татьяна Ставицкая - Алмаз. Апокриф от московских

Двое суток Трубницкий употребил на совершенно несвойственное ему занятие: крутил косячки. Марихуаной в Голландии и в те времена непременно угощали дорогих гостей, она входила в протокол любого публичного мероприятия, поэтому первой подменой во имя спасения «Куллинана» была подмена косяков для комиссии.

В феврале 1908 известная группа лиц собралась, чтобы наблюдать, как Йозеф Ашер раскалывает огромный камень. Чтобы получить в результате раскола большие красивые алмазы, он должен был поразить гигантский самородок в точно и правильно выбранное место. При первой попытке сломался резец, в то время как камень оставался неповрежденным. Ювелир принялся за работу, создавая более крупные, более сильные инструменты.

Вскоре в просторном помещении амфитеатром разместилась комиссия. Центр занимал постамент со специальным оборудованием. Ашер был с утра взвинчен, температурил на фоне нервного стресса. Изготовленный им лично инструмент вызывал у него дрожание рук, которое никак не удавалось унять. Члены комиссии вели себя чинно, тихо перешептывались, и великому ювелиру вдруг на миг привиделось, что на столе лежит не камень, а покойник. И тогда вооруженный новыми инструментами мастер унес камень в смежную «разделочную», не разрешив присутствовать при таинстве расчленения никому, кроме нотариуса.

Наконец кое-как совладав с собой, Ашер пристроил резец инструмента в заранее намеченное и маркированное место, занес над инструментом молот и… потерял сознание. Всполошившаяся комиссия, в рядах которой обнаружился врач, квохтала над ювелиром, приводя его в чувство, а затем, чтобы несколько сбить напряжение, от которого уже изнемогли нервы всех присутствующих, разобрала гостевые косячки. Толстый добродушный доктор лично вставил в рот мастеру и нотариусу по косяку и дал прикурить. А Лангфельд, угостивши и охрану, отправился к сейфу и выгреб несколько алмазов, ждущих своей очереди на огранку.

Что видели члены комиссии и ювелир на протяжении дня, какими химерами полнилось их сознание, история умалчивает, но к вечеру, когда на них снизошло просветление, камень оказался «расколотым» на множество частей. В дальнейшем, как известно, из этих «осколков» получилось девять больших и девяносто шесть маленьких бриллиантов общим весом 1063,65 карата. При огранке было потеряно больше шестидесяти процентов веса камня. Но Эдуарда VII это не волновало. Главное, что теперь эти камни можно было носить на себе или при себе.

Девять самых крупных бриллиантов теперь являются важной частью ювелирных украшений британской короны, они представлены в лондонском Тауэре, где ими могут полюбоваться туристы. «Куллинан I» («Большая Звезда Африки») каплевидной формы (панделок) весом 530,2 карата украшает скипетр ее величества. Второй по величине бриллиант «Куллинан II» («Малая Звезда Африки») весом 317,4 карата вставлен в корону Британской империи.

«Куллинан III» (94,4 карата) грушевидной огранки и «Куллинан IV» (63,6 карата) квадратной огранки носятся, как правило, вместе в виде броши. Другое их название «Малые Звезды Африки». Королева Мария часто их надевала на важные официальные мероприятия, не подозревая даже, что к настоящему «Куллинану» – самому большому в мире алмазу, который случалось находить за всю историю человечества, все эти цацки, в том числе и те, что в британской короне и в скипетре, не имеют никакого отношения.

Камень был спасен от безрассудного увлечения короля украшательством. А нанятая московскими нетрадиционными потребителями у военно-морского ведомства за неприличные деньги подводная лодка «Аллигатор» погружалась в воды акватории Амстердамского порта вместе с двумя гостями на борту и небольшим грузом.

В Петербурге оказалось, что выйти самостоятельно с лодки гости не могут. Матросы под началом одного из офицеров, получившего строгие устные инструкции от начальства, взяли их в конвой, поездом доставили в Москву и сдали с рук на руки плечистому седовласому господину с сопровождающими его бледными лицами.

Где и как удалось Лангфельду припрятать по пути трофеи своего несанкционированного дублинского рейда, московскому потребменьшинству выяснить так и не удалось. Не помогло даже доподлинное приобщение вора. Он так и остался на вольных хлебах, тем более что украденные ценности позволяли ему теперь вести независимый образ жизни. Что же до Николеньки, то его, прознавшего о существовании Общества нетрадиционных потребителей и его новой тайне – алмазе, приобщили доподлинно вынужденно, хотя и объявили, что в знак признательности и особых заслуг. Грудь обоих приобщенных над левым соском украсили татуировки в виде летучей мыши.

Общество приняло решение отдать алмаз на хранение царевичу, и теперь камень покоился в резном ларце в сейфе с чрезвычайно изысканной орнаментацией и штучным замком.

В доме, по обыкновению, было жарко натоплено, но царевич не мог отнять ладоней от изразцовой печи. Его бил нервный озноб.

– Мы скоро станем сказочно богаты, – холодно уведомил он Анастасию.

– Вот как? – равнодушно отозвалась та. – Что за прибыток ожидаете?

– Алмаз.

– Алмаз? Это не тот ли, из-за которого ваши знакомые кокотки передрались в театре? – Этуаль озабоченно осмотрела свой корсаж в поисках подходящего для алмаза места. – Большой?

– Полтора фунта.

Что-то такое промелькнуло в глазах Анастасии, чего царевич никогда прежде не видел. Она застыла, глядя на кольцо с камнем, как бы прикидывая размер полуторафунтового алмаза. По всему выходило, что для украшения он не годится.

– Стоит как девяносто четыре тонны золота, – бесстрастно добавил Уар.

«Свобода, – подумала Анастасия, – столько стоит свобода!»

– И что намереваетесь с ним делать?

– Еще не решил. К тому же у меня уже есть один алмаз.

– Вы мне не показывали, – надула губки этуаль.

– Посмотритесь, сударыня, в зеркало. Вы – мой алмаз!

Фигуры речи мало забавляли Анастасию. Гораздо больше ее теперь интересовал настоящий камень, который должен был обеспечить ее будущее и свободу. Впрочем, никто ее не удерживал. Она была вольна уйти в любой момент. Но куда? Митя простер над ней крыло, и никто в целом свете не мог причинить ей вреда. Он разбаловал ее, и вряд ли она теперь смогла бы вытерпеть прежние лишения. Он устраивал ей ангажемент и вообще – столько делал для нее, что этот груз благодеяний становился совершенно невыносимым.

Конечно же камень никак не мог принадлежать Уару единолично. И сказал он о камне танцовщице только затем, чтобы проверить, на что она способна. Конечно же он обманывал себя. Но можно ли его винить? Это участь всех безнадежно влюбленных. И теперь он готов был испить эту чашу до дна: рискнуть камнем, заплатить им, если нет другого выхода, за ее расположение, ах нет же, – за любовь. Любовь – дорогое удовольствие! Царевич извлек алмаз из ларца и положил на видное место, декорировав красным шелковым шарфом.