Татьяна Ставицкая - Алмаз. Апокриф от московских

– Понимаете ли, дом такой китайский, – шептал он, – одна крыша, над ней другая, над той третья и так до самого неба – крыши, крыши, крыши одна над другой… И стоит эта пагода тут, в Москве у нас. И адрес на штатном месте: «Охотный ряд, 1». То есть на месте здания Государственной Думы. Может, это я их сон вижу – депутатский?

«При чем тут китайцы?» – подумал Уар.

– Никита Романович, вы бы наведались в Думу, послушали, о чем там говорят. Мало ли…

И тут ушей собеседников достиг голос Параклисиарха:

– Дума прислала факс. Предлагают нам свою «крышу».

– Позвольте! – возмутился Фофудьин, – да мы сами кому хочешь – «крыша»!

– Получается, что над каждой «крышей» может сложиться другая, более высокая «крыша», – размышлял Малюта вслух. – Такие настали времена.

Все посмотрели на Мосоха. Статус позволял родоначальнику посетить заседание Думы лично – послушать «терки». Ему частенько случалось туда наведываться – с целью подкормиться. Но слушать думские дебаты ему и в голову не приходило. И вот теперь довелось. Машина была подана к подъезду, и патриарха проводили.

Летучка прервалась на кофе-брейк, который проходил скучно: буфет Института марксизма-ленинизма изысками не изобиловал.

Растопчин подсел к легионеру с газеткой, в которой среди объявлений «Обналичиваем» и «Киллер. Недорого!» фломастером было обведено сообщение о продаже богатого золотого прииска в Туруханском крае.

– Вот же как бездарно и неэффективно проводили там время сосланные революционеры! – посетовал Выродков, краем глаза скользнув по объявлению. – А могли бы озолотиться, если бы физическим трудом не брезговали. Не пришлось бы Алмазный фонд и Гохран распродавать на вес.

– Купи, Ваня, прииск! Купи! – воодушевился Растопчин. – Я тебе денег ссужу! – соблазнял «дикого гуся» граф. – Ведь никто, кроме тебя, выехать туда не может! Что ж добру-то пропадать?

– И не просите! – решительно отказал Выродков. – Вы сами не знаете, о чем просите. Золотая промышленность сейчас у нас – обвально убыточна. Затраты на добычу вдвое превышают продажную цену золота.

– Да как же это? – изумлялся граф. – Всегда ведь выгодно было. Золото же, а не хухры-мухры…

– Продажная цена золота ограничивается фиксингом Лондонской биржи металлов, – объяснил Иван.

– И тут изловчились – нагадили! – сердился Растопчин и мечтал спалить Лондонскую биржу, которая работала даже под бомбами во время Второй мировой войны, только торги были перенесены в подвал, в подполье.

Нетрадиционные потребители томились, но не расходились. Ждали вестей от Мосоха.

– А где этот ваш… певун? – обратится Фофудьин к Лангфельду. – Развлек бы.

– Улетел, – вздохнул продюсер.

– Позвольте, как улетел?

– Как-как… Я его слишком сильно раскрутил. Он и сорвался.

– С пальца сорвался? – полюбопытствовал Бобрище.

– С внутренней оси. Сорвался и улетел.

– Надо было на резьбу посадить, – покачал головой сокольничий.

– Самое обидное, что я уже с симфоническим оркестром МВД договорился, арендовал под мальца эту… малину… как, бишь, ее?.. А! Кремлевский Дворец съездов. И даже декорировал его под зону. Вы представить себе не можете, как дорого нынче декорации обходятся! Почти как новый дворец построить. Пенопласт крашеный – дороже каррарского мрамора.

Наконец вернулся Мосох. Был он чернее тучи и, хмуря кустистые сивые брови, приступил к допросу:

– Кто нанял этих бабуинов?

– Вы о депутатах? – уточнил Фофудьин. – Так это извольте получить народное волеизвержение… волеизъязвление… тьфу-ты… волеизъявление…

– Говорите проще, Святослав Рувимович!

– Народ явил волю…

– Какая же она страшная… – поразился Мосох. И, вздохнув, добавил: – Я о нашей «крыше».

– Они еще пожалеют о своем предложении. – Параклисиарх мрачно улыбнулся. – А пока сделаем вид, что принимаем. Придется некоторое время пользоваться услугами этого гоп-стоп сервиса. Они не до конца понимают, на кого наехали.

– Я протестую! – подал голос Бомелий. – Сначала – эти, потом исполнительная власть захочет.

– Уже захотела, – подтвердила предположение Вечного Принца Митрофания. – Тридцать процентов. Не меньше!

– Вот это номер! – заерзал Фофудьин. – Так недолго и без штанов остаться.

Акционеры возмущенно загалдели и постановили: «крышам» отказать!

– Отомстят! – предупредил Малюта. – Как пить дать… даже не сомневайтесь… Будьте готовы.

– Всегда готовы! – ответили московские нетрадиционные потребители.

БАБс любил эксклюзив. Причем самый эксклюзивный эксклюзив. Прослышав от знающих людей во власти о существовании московского комьюнити, он решил, что вполне достоин пользоваться плодами его трудов и зонами рекреации. Собственно, получить доступ к любым VIP-зонам ему не стоило ничего, кроме денег. А деньги у БАБса имелись. У кого же еще, если не у него? Но пока комьюнити раздумывало над доподлиннымприобщением сего господина, Фофудьин, не удержавшись, а может, имея дальние планы и не доверяя «инициативщикам», отпил БАБСа на одной из великосветских вечеринок, сделав невозможным его последующее приобщение : хоть раз отпитый – навсегда терял возможность приобщиться. Но факт сей из трусости скрыл от соратников.

Под нажимом Бомелия Совет безопасности одобрил кандидатуру неофита и торжественно провел процедуру доподлинного приобщения .

Проснувшись на следующий день, БАБс позавтракал плотно и стал ждать, когда же ему захочется отпить крови москвичей. В кругах, где вращался сей господин, ассортимент был велик. Но желания не возникало. К концу недели БАБс решил, что комьюнисты его надули самым примитивным образом, как распространители гербалайфа, или же они сами никакие не вампиры, а поклонники ролевых игр. Странным было только то, что московские теперь делились с БАБсом информацией, считая его своим, а он был совершенно свободен в своих перемещениях и не испытывал зависимости от московской плоти. Выяснять отношения он не спешил – такая ситуация была ему пока на руку.

– Старик, ты не представляешь, как достали эти смертные урки, – делился БАБс с Никитой Захарьиным в СПА на Покровке, где в золотой процедурной их покрывали сусальным золотом.

Воздействие кисточек понемногу вводило клиентов в транс и развязывало языки. И если смертные говорили, что не со всяким пойдешь в разведку, то члены комьюнити очень осторожно относились к выбору партнера по этой процедуре. А принимать золотое обертывание одному было скучно – хотелось, чтобы кто-то увидел тебя золотым и сияющим. Но эта причина тщательно скрывалась комьюнистами даже от самих себя.